Дом Ветра
Шрифт:
— Красиво, правда? — услышала она. Это пришел Том.
— Да, — он сел совсем рядом на скамейку.
Елена мечтательно склонила голову к Тому на плечо, совсем не замечая, как его пальцы перебирают ее светлые пряди. Почувствовав ветра порыв, они повернулись друг к другу. Том, взяв ее лицо, словно чашу, в руки, запечатлел на ее губах нежный поцелуй. Девушка была ошеломлена: ее никто до этого не целовал, никто так интимно не касался.
Том был влюблен, словно Ромео, готовый на любое безумство, — и все лишь ради ее любви. Теперь его сердце находилось у нее в руках, и она решала, как ему жить. У него выросли крылья, он может летать. Ее мечты теперь стали частью его души,
— За что мне такое счастье? — спрашивала она у Тома.
— А мне за что? — отвечал он вопросом. — Я очень люблю тебя.
— Я тоже...
Они оба скрывали отношения. Вера не знала о ее романе и продолжала искать женихов, дядька и мать Тома находились в безвестности, потому что Том боялся, что у него отберут Елену. Дядя, Эрнст Саттон, имел на него планы, и, безусловно, Елена Сван в них не числилась. Все должно было остаться тайной даже для друзей, быть покрыто густой вуалью, спрятано за семью печатью. Так, с большого секрета, который бережно хранил огромный город, где на волшебных улицах они могли любить друг друга, началась большая любовь. Их город так огромен, но мир так тесен...
***
Они скакали по зеленым полям, погода уже была не так благосклонна. В августе стали часто лить беспрерывные дожди, отчего трава становилась скользкой, а земля — зыбкой. Зрелые колосья, побитые тяжелыми каплями, клонились к теплой земле. По утрам поднимался белый перистый туман, ложившийся на поля газовым покрывалом, плотно охватывая кольцом могучие стволы деревьев. Шон боялся ездить в такую погоду: дороги стали разбитыми, ливень всегда мог застать в пути, но Энди настаивала, твердя, что ничего не случится.
Ей нравилась такая погода больше, нежели изнурительные летнее деньки. Эта бойкая девчонка развеивала все его представления о женщине. Кира всем показывала, что она хрустальная ваза, боялась конных прогулок, кататься на коньках зимой и даже длительных пеших прогулок. У Киры болела голова просто от шума, она находила тысячу причин, чтобы не спать с ним, а сама ждала, когда заснет жена Себастьяна, и шла к нему. Какая же она была двуличная!
Лошадь Энди запнулась, скидывая свою наездницу на землю; девушка полетела кубарем. Шон осадил свою кобылу, молниеносно спрыгивая. Он поднял девушку с земли и, когда Энди обхватила его за шею, вздохнул.
— Тебе надо к врачу, — тяжело дыша, произнес он.
— Не надо, — отрезала она. — Я всего лишь потянула лодыжку.
— Энди...
— Я сама врач, дорогой, — Кира никогда бы так не спорила. Кира вообще сейчас стонала и рыдала, а Энди улыбалась.
Шон осмотрелся, они остановились рядом с охотничьим домиком. Сгущавшиеся с утра свинцовые тучи тяжелой массой нависали над ними, ласковый ветер сменился грубыми порывами, сметая все на своем пути. Взяв под узды двух лошадей, Шон повел всех в домик. По дороге их все-таки застал дождь. Распахнув ногой двери, он внес Энди в дом, осмотревшись, посадил ее перед камином в кресло. Он растопил камин, поглядывая на девушку.
— Ты намокла, — хрипло сказал он, — раздевайся.
— Ты тоже, — Энди взглянула на него из-под опущенных ресниц.
— Я буду в противоположном углу
— Мерзнуть? — ехидно спросила она. — Хватит бегать от меня. Тебе не надоело? — в голосе скользило столько страсти, конечно, Энди знает, что делает, ей двадцать один, безусловно она имела отношения с мужчинами.
Он схватил ее за плечи притягивая к себе, и целуя в теплые губы, скидывая с нее мокрую куртку. Следом полетела ее лососевая блузка. Его холодные ладони касались ее обнаженной кожи, она больше не могла ждать, когда же он решится хоть на какой-то шаг.
Шон подхватил ее на руки, положив на тюфяк перед камином. Она закрыла глаза, наслаждаясь ладонями и губами на своем теле. Ощутила трение жестких мужских волос о бархат ее влажной, прохладной кожи. Она кротко вздохнула, ибо ее захватывала неведомая сила, она не могла дышать, ей казалось, что жарко. Подняв голову, Шон увидел ее смеженные веки, пересохшие губы и затаившиеся, как у мышонка, дыханье. Шон обнял ее, крепко прижимая, сплетая язык со своим.
Какой же он дурак, конечно же, он должен был распознать в ней чистую, невинную девушку. Он не имеет право любить ее, он вообще не имеет право обнимать, целовать, овладевать, как сейчас. Но остановиться просто не было сил. Она была такой пленительной, такой нежной, такой чувственной и такой желанной, что разум отказывался здраво мыслить и думать. Счастье накрыло с головой, но заслуживал ли он его?
Он женился на Кире, когда ему было двадцать шесть лет, он был молод, но отнюдь не глуп. Его роман с женой брата Мэри-Энн был позорным пятном его прошлого. Мэри-Энн родила только одну дочь своему мужу, которую нарекли Дейзи. У них с братом никогда не ладились отношения, Себастьян, как и отец, всю жизнь считал его глупцом, Шона же бесило, что брат высокомерен с ним. Лучший способом отомстить — переспать с его женой, которой тоже до чертиков надоели интрижки мужа на стороне. Но это было все до брака, и Кира так предала его.
Ему казалось, что он не сможет любить больше никогда. Поэтому он ушел на войну, поэтому не особо скорбел, когда узнал, что стал вдовцом. И теперь рядом с ним, прижавшись лбом к плечу, спала любимая женщина. Она еще совсем ребенок, но в ней уже читалась сила, в ней было все, что он искал в Кире и других. Энди украла его сердце, зажгла в душе новый огонек надежды, но ради этого счастья придется выдержать много бурь, наверное, самых сильных в его жизни.
***
Сентябрь 1946.
Джулия мерила шагами кабинет Грейс. Никому кроме Энди она не могла довериться. Начальница Энди опаздывала или задерживалась на совещании, поэтому Энди была безмерно этому рада. Джулия пришла к ней в потрепанных чувствах, она была страшно напугана отсутствием менструации и постоянной усталостью. Энди не пришлось гадать и думать, в чем дело. Джулия чуть не лишилась чувств, узнав о своем состоянии: она была полгода замужем, а уже ждала ребенка. Диана убьет ее за это, а Джордж поможет.
Весь день после визита девушка бесцельно бродила по дневному Лондону, его запахи так манили и звали, косые лучи скользили по фасадам домов, и блеск вывесок слепил глаза. Город жил своей жизнью: блестящей и торжественной. Улочки заполненные людьми, целующимися парами, так волновали и будоражили воображение. Она шла по тротуарам и мощеным мостовым, ловила падающие листья и искала свое отражение в глади Темзы. Ехать домой она вовсе не хотела, ходить по родному городу доставляло ей удовольствие, так она могла окунуться в свои мысли. Они были вместе всего год, один год она жила им и любила только его одного, но все закончится, едва ли успев начаться. Домой молодая леди Холстон приехала под вечер.