Дом Ветра

Савански Анна

— Что ж, летом я уеду в Штаты, — начал Йен. — Теперь я хочу посмотреть, что происходит там.

— Что ж, это была чудная весна, — весело ответила Елена, вдыхая аромат майских цветов.

— Ну, осенью я вернусь, — Йен подал ей стаканчик мороженого.

— Надеюсь, ты не забудешь, что у тебя есть друг, по имени Елена, — он остановил девушку, заглядывая в ее медовые глаза.

— А кто сказал, что ты мне друг? — возразил он, притягивая к себе, и поцеловал в губы, и Елена растаяла; ее уносил южный ветер к далеким, неизведанным берегам.

— У тебя будут другие? — прищурив глаза, спросила Елена.

—

Конечно же, нет. Хочешь, поехали вместе? — предложил Йен, отпуская ее.

— Не хочу, — Елена хитро улыбнулась, чмокая его в щеку. — Я обещаю быть верной подругой, — ее смех заражал всех в округе.

Последний ужин они провели в маленьком ресторанчике на Оксфорд-стрит. Йен подарил ей охапку белых тюльпанов вместе с красочной открыткой. Они смеялись, и поглощали омаров и моллюсков, запивая шампанским и вином. Елена видела в его взгляде любовь и нежность, решительность и желание. Она уже так давно не проводила ночь в объятьях мужчины, что ей казалось, что она забыла прикосновение мужских рук к телу, жарких поцелуев и восторгов. После ужина она направилась с ним в его уютную квартирку, где на полу у журнального столика они пылко занимались любовью.

Она отомстила Томасу Саттону, доказала, что вполне может обходиться без его любви: немного, но она любила Йена. Пусть живет со своей Мириам, как считает нужным. Только в тот день, когда они столкнулись, Елена увидела ревность в его глазах, ведь она встречалась с другим, и неважно, был ли он ее любовником или не был. Теперь мисс Сван точно знала: она свободна от любви Тома Саттона.

***

Лето 1949.

Ну что, 1 июня пришло, и я наконец-то могу дать свой ответ. Дорогой сэр Джастин, вы должны прекратить тайно наблюдать за мной и шпионить, а еще вы должны перестать тайно вздыхать по мне, когда я здесь, рядом — живая и настоящая. Я хочу принадлежать вам душой и телом, разделить с вами все взлеты и падения. Я буду в воскресенье, в четыре дня, ждать вас на Пиккадилли, где встречаются все влюбленные.

Ваша Дафна Коллинз.

Вот нахалка! Это первое, что пришло в голову Джастину. Письмо было написано немного по-детски, немного по-женски. Готова броситься в пропасть, не зная, разобьется или нет, взлетит или нет. Ей восемнадцать, все в этом возрасте немного не в себе и готовы совершать поступки, из-за которых будет стыдно потом. Ах, молодость! Ах, первые цветы, что так хрупки. Дафна, Дафна... Ты так свела его с ума, не понимала, что и он ради тебя был готов кинуться в пропасть и разбиться от этой любви.

Безусловно, прежде всего, им двигало желание обладать ею, сделать своей, научить всему, что знал, показать все, что видел. Нет, его чувство отличалось от чувств Роберта к своей Ларе, он прекрасно видел, что кузеном двигала только похоть. Но он-то уже не раз на этом обжегся, больше такой глупости, как с Зоей или с Надин, он не совершит, они его научили, что с женщиной надо быть всегда осторожно, а вернее, избегать коварных особ.

Он пришел к «Купидону», Дафна немного опаздывала. Джастин посмотрел на часы. У него в руках был букет белоснежных роз, который напомнил ему об аромате старинного вина. Почему он, почти не зная ее, готов сделать необдуманный поступок? Ведь он не имел возможность поговорить с ней, почувствовать, что у нее на сердце, проникнуться.

Он шел в темноте на ощупь, как слепой, полагаясь на внутренний

голос. Неужели прошлые неудачи не научили его не слушать свое сердце, сначала думать, а потом чувствовать? Ведь если бы он прислушался тогда к своему сердцу, то никогда бы не женился на Зое. И почему все мужчины так глупы? Сначала видят-желают, потом только думают. Вот и он стоял на распутье, не зная, что слушать: разум или желанье.

— Эй, — кто-то закрыл ему глаза, в этом жесте он ощутил что-то детское, совсем невинное.

Джастин вспомнил, как он часто так делал еще в той жизни, не обезображенной войной. Мария всегда подолгу гадала, кто это, хотя всегда знала ответ. Кевин как-то не проявлял ласковость, ему не хватало обаяния Джастина, легкости, искорки, наверное, поэтому он погиб, как герой, а Джастин не мог считать себя таковым.

— Что ты делаешь?

— Я пришла к тебе, похоже в письме я дала ответ, — он отнял ее руки от лица, резко оборачиваясь. Какая же она была маленькая, но он видел, что совсем не пугает девушку, а, наоборот, притягивает и манит, как магнит.

— В нахальном письме, — произнес он. — Ты хоть понимаешь, что соглашаешься броситься вместе со мной в пропасть?

— Конечно, потому что я люблю вас, — он стиснул зубы. Что за девчонка! Неужели ей неясно?! Они из разных миров. Он сын лорда, она дочь композитора, ему скоро тридцать, а ей еще нет и двадцати. Он был женат, а она даже не понимает разницу между любовью и страстью. — О, только не надо сейчас про различия, — вот черт, да она видит его насквозь, читает, как раскрытую книгу. — Я же знаю, что вы испытываете ко мне хотя бы страсть.

— Вот именно, — пробормотал он, может она хоть на это обратит внимание и убежит от него далеко и навсегда.

— Я предлагаю сделку, — вот чего ему не хватало в Зое — авантюризма и азарта. Ему не должно быть скучно с женщиной, тогда и ей не будет скучно с ним. Ее стальные холодные глаза озорно вспыхнули. Дьяволенок!

— Еще чего! — возразил он, зная заранее, что проиграл.

— До будущего года мы будем узнавать друг друга, а потом ты мне скажешь, что хочешь. — Вот нахалка, она уже на ты к нему обращается! Смелости ей не занимать, оно и понятно: молодая кровь бурлит, отключая разум, воспламеняя плоть.

— Что ж, а если я соглашусь? — Ее глаза смеялись.

— Вы проиграли, мистер Трейндж. Спорим на деньги, что вы влюбитесь раньше окончания срока? — Она протянула ему руку.

— Я люблю споры, только, если ты проиграешь, больше не подойдешь ко мне, даже не поздороваешься, — предложил он.

— А если вы проиграете, то женитесь на мне, — он довольно улыбнулся.

— Высоко метишь, — Дафна приблизилась, чтобы прошептать ему на ухо:

— Я добиваюсь того, что хочу.

Это было лето открытий и познаний. Дафна оказалась умной собеседницей, интересующейся политикой и всегда имеющей мнение на все. Из нее получится великолепная жена политика, думал он постоянно. В Дафне он находил все то, что мечтал обнаружить в Зои: решительность, открытость, силу воли и смелость. Только Дафна так открыто смогла бросить ему вызов. И он принял его. Ощущая, что и вправду проиграл: ее очарование и ум побеждали его здравые доводы и холодную голову. Пусть небеса помогут все не испортить: страсть не должна застилать ему глаза, путь должно подсказать громовое сердце.