Дом Ветра

Савански Анна

— Я люблю тебя, я не забыл... — начал он, сразу же бросаясь в бой.

— Том... — Елена не знала, что и сказать, потому что чувствовала то же самое.

— Мне было плохо тогда, все только и говорили, что ты сразу же пошла изменять, я не знал, кому верить. Мне хотелось причинить тебе боль, но я не хотел, чтобы ты потеряла нашего ребенка, — Елена опустила глаза, ей стало тяжело дышать.

— Я давно простила тебя и Эрнста, с местью в душе нельзя идти дальше по жизни, — ее ладони легли к нему на плечи.

— Не выходи за него замуж, умоляю, — она не могла спокойно дышать, не могла думать, что же он творил с ней!.. Ее объял огонь, пронзила молния.

— Я уже не

выхожу за него замуж, — пролепетала она. Том поднялся с колен, заключая ее в объятья.

— Стань моей женой, — Сван подняла пылающие лицо, чувствуя, как его ладони обжигали через крепдешиновое серебристое платье.

— Да, — лишь губами ответила девушка.

***

Свадебный ужин прошел в шумной обстановке. На столах было много шампанского и вина, рыбных закусок и горячих мясных блюд. «Валентайм» — традиционное место для праздников — стал очевидным выбором Джастина. Он не собирался устраивать скромную церемонию, да и ни к чему. Сейчас он в зените, никто почти не сомневался, что он станет следующим премьером страны, хотя сам Джастин в это совсем не верил. Его свадьба с Дафной Коллинз, дочерью композитора, наделала много шума, ведь ему скоро будет тридцать, а ей только двадцать, да и невеста была беременна, а дотошная публика смогла разглядеть то, что так тщательно Дафна и Мария скрывали под искусно скроенным платьем.

Джастин вспомнил позапрошлое Рождество, когда Дафна подарила ему антикварные часы, тогда он так и не смог выведать у нее, где та нашла на них деньги. В тот же день он сказал, что она выиграла пари; ее глаза радостно засияли, она бросилась к нему на шею, крепко целуя в губы. В ту ночь она отдалась ему; это было так восхитительно-блаженно, в ее невинных, но в то же время нескромных объятьях он растворился, забылся, показалось, что на мгновенье попал в рай, умер и воскрес. Она так искренне дарила ему себя, что в этот раз он поверил, что все будет по-другому. Дафна таяла в его руках, плавилась, как воск от огня, потом заплакала, и на миг он испугался, что его страсть оказалась слишком безудержной. Она прижала его к себе, шепча нежные слова. Это были слезы счастья.

На следующий день он хотел сделать ей предложение, но она мягко остановила его, ответив, что не хочет торопиться. Ему потребовался год, чтобы окончательно укорениться в мысли, что Дафна — его будущее. В ноябре он все-таки сделал ей предложение, чему были рады и его родители, и ее отец. Они уже готовились к свадьбе, когда невеста робко сообщила жениху, что ждет ребенка. Джастин долго утешал ее, говоря, что нет ничего позорного в том, что она будет с небольшим животиком выходить замуж.

Был промозглый февраль, когда они венчались. Лондонский свет воспринял это легко. Ее отец — уважаемый человек, а Джастин — свет консервативной партии, конечно, этот союз выглядел, прежде всего, союзом по любви. Джастин обнял Дафну, в толпе промелькнула Зоя, его бывшая жена, было видно, что она просто не решается подойти к Дафне и сказать, какая она вероломная, что так легко захомутала Джастина Трейнджа.

Дафна не нервничала, да и нельзя ей было, ведь осталось три месяца до рождения малыша. Она отпила сока, ощущая, как горячая ладонь легла к ней на талию. Ох, как же он действовал на нее, как же пробуждал все скрытые фантазии, приводил в замешательство. В голове, как яркая вспышка, появились воспоминая о прошлой ночи, когда она дрожала в его объятьях, как осиновый лист на ветру. Похоже, он знал все ее тайные местечки и пользовался этим, накаляя ее, как металл в печи. Дафна улыбнулась и пошла танцевать с Джорджем Лейтоном; после танца мужчина оставил ее с дамами, а сам направился к своей жене.

К Дафне подошла Зоя Бишоп, ехидно смотря на нее.

— Поздравляю вас...

— Спасибо, — еле сдерживаясь, ответила Дафна.

В мае у Джастина родился долгожданный сын, которого он назвал Роэном Кевином. Его жизнь начала стремительно меняться в новом десятилетии, колесо Фортуны снова закрутилось для наших героев, наполняя счастьем и надеждой их молодые, пылкие сердца.

***

Лето—осень 1952.

Бесконечно долго она расчесывала свои длинные темно-рыжее волосы, завивая концы и челку вовнутрь. Она нанесла немножко туши на ресницы, чуточку теней на веки и румян щеки, чтоб оттенить бледную кожу и сделать взгляд еще более зловещим. Элеонора надела свой сапфировый сарафан с глубоким вырезом. Ее жизнь стремительно менялась, из подростка она превратилась в красивую восемнадцатилетнюю девушку. Виктор ждал от нее решения относительно своей судьбы, но Элеонора давно знала ответ.

Будучи пятнадцатилетней девчонкой она впервые прочитала кое-то психологическое исследование, касающиеся феномена влияния шока на психику. В доме Энди она прочла все, что могла, ей даже немного стало грустно, что часть такой литературы осталось в Портси-хаус, но все же она испытала радость, что в библиотеке ее деда было достаточно таких книг.

Они уехали из Англии в Аргентину, едва девочке исполнилось пять, и она мало что помнила об Англии, да и обо всей медицинской обстановке. В Лондоне вновь она оказалась в одиннадцать лет, тогда не осталось в живых ни Саймана, на которого она хотела равняться, ни Рамсея, ее деда-профессора, ни Фредерика. Остались только Джейсон и Артур, которые впечатляли ее. Элеонора не ожидала, что когда-либо примет подобное решение: стать подобной Энди.

Она спустилась вниз, ее встретила Глория, сказав, что Виктор ждет в зале. У него тихо играло радио, сам Виктор, сидя на диване, просматривал документы, бросая небрежно ненужные бумаги на пол. Легкий свет лился через тонкий светло-зеленый тюль, а ветер развивал его, как парус корабля. Элеонора робко вошла, ожидая, когда отец обратит на нее внимание. Она кашлянула, Виктор поднял глаза. Он указал жестом, чтобы она села рядом с ним.

— Я хочу поговорить с тобой, Нэлли, — начал Виктор, окончательно откладывая в сторону документы. — О твоем будущем.

— Я все решила, — Элеонора горда вздернула подборок вверх. — Я съезжаю отсюда.

— Что?! — Виктор был удивлен и обескуражен: это еще что она придумала такое!

— Я не Джордж и не Роберт, не собираюсь жить здесь и сидеть на твоей шее, — откуда в ней столько гордости и стремлений?

— На что ты будешь жить? — Виктор пытался сохранить самообладание, он совсем не понимал дочь: замуж девица не хотела, тогда зачем ей самостоятельность.

— Я устроилась на работу к Лайнелу Кроссу, — Виктор замер: доктор Кросс когда-то являлся учеником Саймана, его взгляд встретился с ее холодными голубыми глазами. — Буду снимать со своей подружкой Шейлой Касс квартирку на Левер-стрит, содержать себя самостоятельно.

— Хорошо. Ты не хочешь получать образование? — на лице Элеоноры появилась полуулыбка, которое приводила в замешательство.

— Почему же? Я выиграла грант, — его брови сошлись на переносице: ну что за девчонка, из всего сделала тайну! — Я отправила в Медицинский колледж доклад, и он оказался одним из лучших, поэтому я — студентка Меда.

— Почему ты нам не сказала? — Виктор устало провел по глазам. — Неужели мы не заслуживаем доверия?

— Пап, мне нужно было, прежде всего, понять все самой. Ты что, не рад, что твоя дочь будет изучать медицину? — она надула губы.