Дом Ветра

Савански Анна

Полли проснулась от резкой боли в животе, Айк сопел рядом, повсюду лежали бутылки, а пепельница была полна окурков. Вчера они, как всегда, приглашали гостей, вместе пили и курили, обсуждали все, что могли, только она не стала пить, утром ей надо было нести работы в университет. Даже теплое одеяло ее не спасло от холода и боли. Она завертелась в кровати, а потом быстро соскочила, побежав в ванную комнату. Ее стошнило. Вроде бы она не пила вчера, хотя может быть, это реакция на моллюсков. Она тихо собралась, оставляя Айку краткую записку. День прошел весь на нервах, а к вечеру она почувствовала настоящую усталость. Айк закрыл

лавку поздно, и ночью у нее уже не было сил на любовь. Проснулась она опять с той же болезненностью, это повторялось почти каждое утро всю неделю. Потом она поняла, что скорее всего беременна. Айк хоть и старался сдерживать себя, но иногда, в пылу страсти... Как же ей сказать все ему. Как быть? Ночи пришла неожиданно, в октябре было уже холодно спать поодиночке и поэтому они всегда засыпали в объятьях друг друга.

Сегодня Айк ощутил ее отстраненность и тревожность, как обычно, она не отдавалась ему вся и без остатка. Он посмотрел в ее глаза, и ей захотелось провалиться сквозь землю. Полли знала, что он не хотел пока заводить детей.

— Милая, в чем дело? — спросил он потом.

— Ни в чем, — проронила она.

— Я же вижу, что что-то случилось, — она поднялась на локте, смотря в его глаза.

— Я думаю, что беременна, — он изменился в лице. — Черт, я так и думала, ты просто боишься что-то менять!

— Полли, не заводись, если это так, то мы просто-напросто перестанем так жить, и коль это случилось, да будет так, — ей все равно хотелось расцарапать ему лицо, но вместо этого она прильнула к нему. — И потом нам давно пора менять все.

— И когда же ты пришел к этому? — ее ладонь мягко скользнула по его груди.

— Совсем недавно. Роджер сказал, чтобы мы прекращали все это, — Полли засмеялась.

Ее отец не имел такое влияние на нее и сестру, сколько имел Роджер, хоть многие считали его чужим, он стал частью их семьи.

Год прошел без волнений и потрясений, и это был первый тихий год за последнее время. Что будет потом — время покажет...

***

Смотря через призму лет на жизнь своей семьи, Роберт стал понимать, сколько ошибок он и остальные совершил. Он когда-то осуждал своих ирландских родственников и сам не заметил, как они превратились в таких же, насквозь лживых и циничных. Они — дети Виктора — стали жалкими, не смогли сохранить мир в своей семье, не сдержали обещание, данное Виктору на его смертном одре.

Флер давно не жила с ним, и что творилось с его женой, он тоже не знал, она время от времени слала им краткие письма, сообщая, что все с ней хорошо и денег на жизнь ей не надо, но в последнее время Роберт ощущал себя виноватым перед ней. Это ведь он довел ее до такой жизни, это он не увидел вовремя закравшуюся в ее сердце болезнь недоверия, и это он позволил Арману сломать их брак.

Все могло бы сложиться по-другому, но он не смог все удержать в руках, все рассыпалось. Теперь, смотря на ее записи, оставленные в спешке и которые он нашел вчера, он все понял. Если бы он только знал, знал, до чего ее довел Арман, знал, что он сделал с ней. Ну, почему, почему он этого не увидел, не увидел то, что с ней творится на самом деле. Все эти годы он предпочитал считать, что в их семье все хорошо, но лишь иногда он понимал, что все плохо. С Флер ничего не сложилось. Дочери совсем далеки от него. Бетти даже здороваться не хочет, не то что общаться. Зря тогда он нажал на нее,

и зря он пытался ее заставить сделать то, что женщина не хотела.

Его надеждой могла бы стать Алиса, но Алиса оказалась порядочной дрянью, она хотела очень многого, но, как оказалось, не все могла получить. Джозеф, его единственный сын, тоже прохладно к нему относился, и это понятно, в то время как он должен был поощрять сына, он загонял его в рамки. И отношения стали не складываться не только с детьми и женой, но и с остальными членами семьи: братом, сестрой, племянниками. С Джорджем они давно не ладили. Иногда Роберту приходилось бывать в Дж-Хаусе, но там Джулия смотрела на него косо.

Элеонора из-за болезни Марка вернулась в их большой дом, но даже это не смогло примерить враждующие стороны. Вся жизнь стала сплошными сожалениями, она прошла мимо него, он всегда выбирал не те дороги, не те пути, ведь можно было все сделать по-другому, но в жизни нет сожалений, и не может быть сомнений, остаются только несбыточные мечты, наши воздушные замки, которые никогда не станут настоящими.

Все в наших руках...

Глава 59

... иногда жизнь, или судьба, назови как хочешь, приоткрывает перед тобой дверь, позволяя пройти. Иногда, наоборот, запирает, и нужно искать ключ, взламывать замок или вообще на фиг дверь вышибить. Иногда ты даже двери не видишь и вынужден делать её сам. Но если ждать лишь открытых дверей...

Гейл Форман, «Только один год»

Март 1992.

Скинув пальто, Флора включила автоответчик, прослушав сообщение от Элеоноры. Марк попал в больницу. Он умирал. Она примчалась в клинику, увидев всех, она взяла его холодную руку, в голове пронеслось все детство. Она прошептала, что любит его, и он закрыл глаза. Марк умер без мучений. Флора не могла плакать, отец для нее давно был чужим, она не могла простить ему то, что он навязал ей ту жизнь, которая чуть было не столкнула ее в пропасть. Она любила отца и тайно его ненавидела.

Похороны прошли тихо, и все переживали утрату молча, внутри себя. Элеонора дважды стала вдовой. Флора ощущала поддержку Ричарда, он, как всегда, во всем ее поддерживал. Кутаясь в меховое пальто, она удивлялась тому, сколько пришло людей на похороны. Многих она знала, многих она не знала. Люди подходили к ним с Нэлл, выражая свои соболезнования.

— Ты любила его по-настоящему? — спросила Флора мать.

— Когда-то да, но теперь уже нет. Все стерлось с годами. Я изменяла ему, он мне, похоже, единственным, кого я любила, был Берти Ракель, — Флора была шокирована признанием матери, конечно, она знала о существовании этого мужчины и о том, что он умер недавно; похоже, Элеонора его не забыла и продолжала любить, даже после его смерти.

На следующий день все узнали, что Спенсер-Хаус решили продать; Элеонора расставалась с прошлым, переезжая окончательно в их с Марком старую квартиру.

Так было просто жить... закрыв глаза, пролистав старые страницы прошлого.

***

Бланка пришла домой, ее уже ждал Джозеф, и она догадалась, что он все знал. Она прогнулась под его взглядом, казалось, что он ударил ее, но он просто смотрел, потягивая виски. Как же она ненавидела его эту холодность, эту ирландскую учтивость, бездушные взгляды, по которым приходиться догадываться, о чем он думает!