Дом Ветра
Шрифт:
Что ж: прощай Лондон...
***
Октябрь 1938.
Они вновь были в столице. Прошло уже почти девять лет с тех пор, как в последний раз они находились здесь. Лондон все так же казался крикливым и напыщенным, а лондонские туманы намного хуже их ирландских болот. Но все же провинциальный Антрим блек на фоне чарующего Лондона. Эдвард снова приехал в столицу по делам, взяв собой Каролину, сына с невесткой и внуков. Он все еще пытался вернуть былое величие, но уже ничего не помогало, ирландцы приближались к своему краху.
Каролина поддерживала его, постоянно подбадривая, но она, как и Руфус, стояли на идеях консерватизма,
Каролина все же не очень любила Лондон, но, несмотря на это, часто вместе с Аделаидой ходила по магазинчикам. В один из таких дней они пошли прогуляться в Сэнт-Джеймс-Парк. Каролина и Аделаида, вместе с Фрэнком и Адамом медленно прогуливались, пока не увидели женщину с тремя детьми.
«Диана, — подумала Каролина, — черт бы ее побрал!». Диана, одетая в серые брюки и жакет, как у Марлен Дитрих, казалась совсем юной; белый воротничок торчал из-под жакета, а в вырезе блузки блистал кулон с жемчугом. Длинные волосы, уложенные волнами, развевались на ветру, и венчал их элегантный кокетливый берет. Да, это был немного крикливый образ, но Диану это не пугало. Рядом с женщиной крутилась рыжеволосая девочка, лет четырех на вид, в синем коротком платье, в вязаном берете на голове. Недалеко от них бегали мальчишки девяти и тринадцати лет, оба темноволосые, оба белокожие. Старший подтрунивал над младшим и сестрой, а их мать весело смеялась, бросая веселые реплики.
Увидев Каролину, Диана подошла к ней. Они говорили недолго, и в каждом слове слышалось презрение друг к другу. Диана решила пригласить родственников домой. Конечно же, Виктор, как и Эдвард, пришел в бешенство, но потом, выслушав доводы Дианы, понял ее затею. На выходные из Оксфорда приехали племянники, не догадываясь, что их ждет у Лейтонов. Диана долго готовилась к этому ужину и продумала каждую мелочь: что они будут есть и пить, из какой посуды, какая музыка будет звучать, что надеть и как себя вести. Она решила достать фарфоровый сервиз, на котором подадут фирменные блюда их семьи, а граммофон будет играть блюз.
— Ты, как всегда, ангельски выглядишь, — услышала Диана, когда они вместе смотрели на свое отражение. Она выбрала кремовое с черной отделкой платье, обрамив глубокий круглый вырез ниткой жемчуга, плотно увитой вокруг шеи; приколола рубиновую брошь. — Знаешь, я все думаю: жена Джорджа получит колье, а жене Роберта — брошь? — Диана коснулась неровной глади камня.
— Я отдам ее своей любимой внучке, — Виктор грустно рассмеялся. Он протянул ей красивые в форме лианы серьги с изумрудами и бриллиантами.
— Какая прелесть, — она погладила камни, сняла свои жемчужные сережки, примеряя новые. — О Виктор...
— Там я поставил герб. Роберт подарит их своей жене.
Гости приехали вовремя. Эдвард оглядел дом, легко можно во всем увидеть безупречный вкус Виктора. Эдвард заметил двух темноволосых юношей с пронзительным взглядом голубых глаз. Одному на вид не больше двадцати, второму чуть больше пятнадцати. Виктор представил их как внуков Марии. Он не сводил глаз с мальчиков, замечая, как внутренне они свободны, потому что Виктор
Мечты Каролины разбились, как волны об скалы, вода смыла ее воздушные замки. Все то, что она так страстно хотела, обернулась против нее самой. Она, как Наполеон, строила далеко идущие планы, мечтая задушить недругов морально, но получилось, что все вернулось к ней. Ирландские Лейтоны уехали в Антрим с твердым убеждением, что Бог наказал их за грехи Виктора и Дезмонда, первых мечтателей. Их холодная война началась задолго до начала настоящей. И успех стал мерной чашей. И ирландцы уже не те достойные соперники, как раньше... Похоже, Виктор победил, это понимал и Руфус. Зависть снедала его: почему у того, кто не достоин наследия Лейтонов все получилось? Откуда такая несправедливость? Теперь лишь время станет судьей. Оно покажет, кто из них прав, а кто нет
***
Февраль — март 1939.
В 1938 году основные события разворачивались в других частях Испании, вдали от столицы, а под самим Мадридом обе воющие стороны держали оборону. Наученные печальным опытом весенних поражений, республиканцы начали строить под Мадридом полевые укрепления, где оказался Джейсон; казалось, еще есть надежда спасти столицу, а там и всю страну. Подхалимы Франко из-за ссоры с Германией не могли предпринять атаку на хорошо укрепленный и защищенный город. К 1939 году под Мадридом неимоверными усилиями горожане создали укрепленный пояс обороны. Этой зимой стало ясно: либо они победят, либо наступит темнота. Либо все, либо ничего.
Каталина уже не узнавала город, в котором выросла. Она часто бродила по мадридским улицам с фотоаппаратом в руках, снимая величие и трагедию одного города и целой страны. Старые, до боли знакомые ароматы смешались с запахом гниющей плоти. Она не могла смотреть на голодных детей, что пыталась обогреть и накормить. Глядя на них, Каталина вспоминала своих дочерей; слишком долго они с Джейсоном находились вдали от дома, семьи, друзей. Смотря на обездоленных детей; она ощущала, как под ее сердцем бьется жизнь. Кат ничего не сказала Джейсону, она знала, каков будет ответ. Он будет умолять бежать через Каталонию во Францию, он не позволит их ребенку родиться здесь. Но Кат не могла по-другому, словно что-то крепко держало здесь.
Она все так же остро нуждалась в его любви и ласке, чем тяжелее становилось жить в Мадриде, тем сильнее становилась их любовь. Она жаждала жизни, и только он мог наполнить ею до краев. Дышать тяжелее, словно железные тиски сдавливали ее грудь, она так отчаянно хотела жить, будто бы жизнь утекала, как вода сквозь пальцы. Ее нельзя было ухватить, как птицу счастья, за хвост. Да, она звала на другую сторону жизни.
С трудом достав новую зимнюю обувь, Кат теперь думала, где бы раздобыть новых пеленок. Она шла в глубоких раздумьях. После той ужасной ночи она больше не ходила по ночам. Найдя члена «пятой колоны» и полиции мертвым в сточной канаве, полиция устроила настоящую чистку района. Их спасло одно: фашисты не могли считать себя хозяевами города и чувствовать себя в нем уверенно. Спасло их также то, что они являлись членами интербригады, и покровительство Диего, советские агенты, отвели от Фоксов все подозрения.