Домби и сын
Шрифт:
— Боже небесный, м-съ Домби! — воскликнулъ супругъ, проникнутый необыкновеннымъ изумленіемъ. — Съ чего вы взяли, что я могу слушать такія вещи! Знаете ли вы, что я представляю? Слыхали ли вы когда о Домби и Сын? И люди станутъ говорить, что Домби, Домби! — развелся сь женою! И толпа станетъ разсуждать о м-р Домби и его длахъ? Неужели вы серьезно думаете, м-съ Домби, что я позволю помыкать моимъ именемъ на всхъ площадяхъ и переулкахъ? Фи, сударыня! какъ не стыдно? Да это такая нелпость, такая нел-л-лпость…
М-ръ Домби ршительно захохоталъ.
Но не такъ, какъ она. Лучше бы ей умереть, чмъ разразиться такимъ.
— Нть, м-съ Домби, — продолжалъ м-ръ Домби, — нтъ, сударыня. Нечего и думать о развод между нами. Совтую вамъ выбросить изъ головы эти сумасбродныя мысли и возвратиться къ своему долгу. Теперь, Каркеръ, съ вами пару словъ.
Каркеръ, сидвшій во все это время и слушавшій съ глубокомысленнымъ вниманіемъ, поднялъ теперь свои глаза, заблиставшіе необыкновеннымъ свтомъ.
— Пару словъ, Каркеръ. Теперь, когда мы защли такъ далеко, потрудитесь довести до свднія м-съ Домби, что я не привыкъ въ своей жизни встрчать противорчія отъ кого бы то ни было, и всего мене отъ особъ, которыя, по своему положенію и по своимъ отношеніямъ къ моему дому, обязаны мн безпрекословнымъ повиновеніемъ. Обхожденіе съ моей дочерью и употребленіе изъ нея, сдланное вопреки моей вол, нелпы и чудовищны до послдней крайности. Я не знаю и не хочу знать, находится ли моя дочь въ дйствительномъ согласіи съ м-съ Домби; но посл того, что м-съ Домби говорила сегодня и что моя дочь слышала, я долженъ просить васъ, Каркеръ, довести до яснаго и точнаго свднія этой дамы, что если она еще разь осмлится въ моемъ дом повторить сцену раздора, то я принужденъ буду думать, что отвтственность въ этомъ дл равномрно падаетъ и на мою дочь, которая, слдовательно, подвергнется заслуженному гнву и строгимъ выговорамъ съ моей стороны. М-съ Домби спрашивала, довольно ли она надлала сумасбродствъ своимъ поведеніемъ. Можете отвчать ей, что еще не довольно.
— Остановитесь! — воскликнулъ Каркеръ, перебивая своего властелина, — остановитесь, ради Бога! Какъ ни мучигельно теперь мое положеніе, и какъ ни ужасна одна мысль о противорчіи вамъ, однако, сэръ, я васъ всепокорнйше прошу, умоляю васъ пересмотрть еще разъ ваше собственное мнніе о развод. Я знаю, какъ онъ несовмстимъ съ вашимъ высокимъ положеніемъ въ свт, и очень хорошо понимаю ршительный смыслъ вашихъ словъ, когда вы даете знать м-съ Домби, что одна только смерть можетъ разлучить васъ. Смерть, — и ничего больше.
Послднія слова м-ръ Каркеръ произносилъ медленно и внятно, и при этомъ свтъ изъ его глазъ упадалъ прямо на лицо Эдии.
— Но, если вы глубже вникните въ то обстоятельство, — продолжалъ онъ, — что м-съ Домби, какъ вы сказали, своимъ присутствіемъ здсь не только длаетъ изъ вашего дома сцену безпрестанныхъ раздоровъ, но компрометируетъ вмст съ тмъ и миссъ Домби, подвергая ее опасности каждый день заслужить вашу опалу (кто не знаетъ вашей ршительности?), то неужели вы не согласитесь освободить вашу супругу отъ этого безпрестаннаго раздраженія и вмст отъ убійственнаго сознанія, что она, противъ своей воли, отравляетъ счастье другихъ? Не будетъ ли это значить — я не говорю этого утвердительно, a только въ вид предположенія — что вы ршаетесь принести м-съ Домби въ жертву
И опять свтъ изъ его глазъ упалъ на ея лицо, когда она неподвижно смотрла на своего супруга. Теперь на ея щекахъ обрисовалась какая-то необыкновенная и даже страшная улыбка.
— Каркеръ, — сказалъ м-ръ Домби, презрительно нахмуривъ брови, и такимъ ршительнымъ тономъ, который исключалъ всякую возможность противорчія, — Каркеръ, вы ошибаетесь въ своемъ положеніи, осмливаясь предлагать совты, гд ихъ не требуютъ, и вы ошибаетесь, къ великому моему изумленію, въ самомъ характер вашихъ совтовъ. Больше я ничего не имю сказать.
— Это, быть можетъ, вы, сэръ, не поняли вашего положенія, удостаивая меня довренности въ переговорахъ, которые мы ведемъ здсь относительно…
При этомъ Каркеръ указалъ на м-съ Домби.
— Совсмъ нтъ, сэръ, совсмъ нтъ, — гордо возразилъ м-ръ Домби. — Вы были здсь употреблены…
— Какъ вашъ подчиненный, для униженія м-съ Домби. Я и забылъ. О, да, вы въ совершенств понимали ваше положеніе. Прошу извинить.
Онъ поклонился м-ру Домби съ видомъ уваженія, очень дурно согласовавшагося съ его словами, которыя, впрочемъ, были произнесены съ достодолжнымъ смиренномудріемъ. Затмъ голова его обратилась къ м-съ Домби, и, казалось, съ этой минуты онъ впился въ нее своимъ тигровымъ взоромъ.
Лучше бы подурнть ей до отвратительнаго безобразія или просто умереть, чмъ стоять съ такой улыбкой на лиц въ падшемъ величіи гордости и красоты. Она подняла свою руку къ тіар драгоцнныхъ камней, сіявшихъ на ея голов, и, сорвавъ ее съ такою силою, отъ которой развялись и разсыпались по плечамъ ея черные волосы, бросила камни на полъ. Она сорвала съ каждой руки бриліантовые браслеты и съ яростью придавила ихъ ногами. Потомъ, не говоря ни слова и не стараясь подавить своей страшной улыбки, она еще разъ взглянула иа м-ра Домби и вышла изъ дверей.
Изъ того, что слышала Флоренса, оставаясь въ комнат, она знала теперь, что Эдиь еще любила ее, что она терпла изъ-за нея и приносила страшную жертву, чтобы не нарушить ея спокойствія. Обо всемъ этомъ она не стала бы ей говорить, чтобы не компрометировать отца, но тмъ не мене она желала заключить ее въ свои нжныя объятія, и этимъ безмолвнымъ способомъ уврить ее, что она все чувствуетъ и понимаетъ.
Ея отецъ въ этотъ вечеръ ухалъ со двора одинь, и Флоренса, тотчасъ посл его отъзда, отправилась по всмъ комнатамъ, чтобы встртиться съ Эдиью, но безъ успха. Эдиь была на своей половин, куда Флоренса не входила уже давно, и теперь не смла идти изъ опасенія подать для нея поводъ къ новому безпокойству. Передъ отправленіемъ въ постель она еще разъ начала переходить изъ одной комнаты въ другую, не останавливаясь нигд.
Проходя по галлере, выходившей на лстницу, которая освщалась только въ чрезвычайныхъ случаяхъ, она увидла черезъ отверстіе фигуру человка, тихонько спускавшагося внизъ по лстничнымъ ступенямъ. Думая, что это ея отецъ, она остановилась въ темнот подъ аркой, черезъ которую проходило отверстіе, и съ трепетомъ продолжала смотрть. Но это былъ м-ръ Каркеръ, который шелъ одинъ по направленію къ швейцарской. Ни одинъ слуга не провожалъ его, и звонъ колокольчика не возвщалъ о его уход. Онъ спокойно сошелъ внизъ, самъ отворилъ дверь и прокрался на улицу безъ всякаго шуму.