Доминант
Шрифт:
Пятьдесят секунд.
Я сижу точно так же и такой же, как в ту встречу, после которой я пережил высокое ощущение счастья от осознания связи с Мартой, и как и тогда, предвосхищая встречу, только теперь с другой женщиной: сижу на диване, раскинув ноги, на мне только джинсы и часы (есть надежда, что Наташе такой я тоже понравлюсь). Время мы выбрали - чётко время заката, Наташа не оказалась против. Всё почти так, как тогда. Справа от меня наряд для Наташи. Я посмотрел на часы.
Сорок секунд.
Что может произойти самое плохое? У нас не получится «игры», в какой-то момент это станет явно со случайно проскочившим пассивным жестом, «опусканием рук» или не завуалированной фразой одного из нас, что что-то идёт не так. В этом случае мы
Тридцать секунд.
Я смотрю на секундную стрелку часов. Сейчас останется двадцать секунд.
Время во всякий момент воспринимается по-разному. Иногда за минутами не поспеваешь, иногда мгновения еле-еле сменяют друг друга, а иногда хочешь ощутить тягучесть времени, и вроде всё для этого под рукой, и ничего сбивающего, и ты пытаешься отследить секунды, но они пролетают, угрожая лишить тебя совершить задуманное. Ты начинаешь паниковать, что не успеешь что-то сделать, тогда как мог, и к чертям летит вся твоя способность прогнозирования и планирования. На какой секунде сделать последний глоток бренди, чтобы послевкусие пришлось на стук в дверь? На двадцатой? На пятнадцатой? Но уже четырнадцать, тринадцать…
Я делаю последний глоток алкоголя и опускаю руку с пустым бокалом на диван.
Четыре, три, две, одна.
Тук-тук-тук.
Я уже у двери, отмериваю столько же ударов своего сердца, сколько стуков послышалось за дверью, и открываю её.
На улице погода не для сапог, но Наташа в них, как я и просил. Переодела перед дверью? Туфли сейчас в сумочке? Скорей всего да, сумочка пухлая. К чёрту анализ. Я что, мало выпил? Нет, это последствия моего воздержания теперь удерживают мой интеллект в постоянном тонусе. Ну что ж, пора расслабиться, и на счёт: «Раз, два, три», - мы начнём, я начну. И назад дороги не будет. Пожалуйста, дай мне силы. И ей. Дай нам сегодня пережить то, что заслуживает каждый. Мы всё сделали для того, чтобы получить сегодня редкое и оригинальное плотское утешение, сбежать на противоположный полюс своих душ и очистить разум.
Раз, два, три.
Бросаюсь на колени, спиной к Наташе, замираю, склонив голову. Ну же, Наташа, начинай, поддержи! От тысяч мыслей остаётся несколько сотен, сейчас я ощущу последние их десятки, а через мгновение останутся единицы. Слушаю. Дверь закрылась, сработал щелчок замка, дверь проверяется на открывание, закрывается вторая дверь. Продолжаю стоять, опустив голову. Наташе сейчас трудно.
Она медленно, но естественно и красиво ступает мимо меня, останавливается спиной ко мне в полутора метрах, я исподлобья рассматриваю её ниже пояса. Она в короткой юбке, короткой более, чем позволяют приличия, но для такой ситуации, что надо. Какая у неё в юбке красивая попа, как красиво её плотно облегает чёрная полуматовая ткань. О, сколько мыслей сразу бежит при взгляде на такую попку! Но уже нужных. Я бы часами с удовольствием имел стоящую животиком к стене Наташу в такой одежде и гладил бы её прекрасный задик. Ножки у Наташи суперские, обхват бёдер и икр отдаёт математической пропорциональностью. И я бы мог сейчас протянуть руку и погладить их, но из этой ситуации Наташа не выкрутиться. Я замечаю, что она смотрит на меня себе за спину, и демонстративно опускаю взгляд. Наташа начинает прохаживаться передо мной туда-сюда. Как томно отстукивают каблучки по паркету каждый её осторожный шаг! Она направляется в столовую, сейчас каблучки зацокают по глянцевой плитке. Я поднимаюсь и следую
– Я не говорила тебе подниматься, - спокойно бросает она, не оглядываясь.
Я падаю опять на колени. Как чётко она уяснила правила игры! Даже я не заметил нарушения их со своей стороны. Но я бы выкрутился. Но так ещё лучше.
– Кофе! – просит она тем же тоном и облокачивается попкой, подставив под неё ручки, на столешницу, скрестив ножки.
Я не бросаюсь исполнять её просьбу, потому что это было сказано мило. А я никогда не буду валяться у ног того, кто слабее меня.
– Кофе для Госпожи? – многозначительно отзываюсь я, бросив на неё взгляд, подёрнутый дерзостью.
– Кофе для Госпожи, да, - отвечает она протяжённо, и я с удовольствием замечаю, что мне удалось встревожить муравейник её мыслей.
– Мне кажется, Госпожа несильно хочет кофе. Может мне попробовать угадать желание Госпожи? – я делаю акцент на слове «мне».
– Очень сильно, - бедная Наташа не знает, куда себя деть, хоть и пытается быть спокойной.
Но зато со всей радостью можно отметить, что для неё открывается новая страница в её жизни, она начинает что-то понимать, а главное – хочет.
– Ну да, я поэтому и говорю… - я делаю паузу, начав говорить, не зная, впрочем, чем окончу говоримое, а свои слова сопровождаю жестами рук, пожиманием плеч, в общем, начинаю позволять себе поведение, которое не может быть поведением того, у кого нет свобода выбора, - просто, если Госпожа очень хочет кофе, то она могла бы…
– А ну-ка замолкни, - выстреливает она, сощурив глазки, и в мгновение оказывается передо мной. Каблуки отчеканивают по кафелю и паркету четыре жёстких шага.
Я зависаю руками на половине жеста, смотря в её глаза на пути ко мне. Так мы и замираем друг против друга. Наташа в упор всматривается в мои глаза, гипнотизируя моё внимание своим прищуром, и я не могу сообразить, где сейчас фокус её поиска: во мне или у неё внутри. Что она пытается найти: свою точку доминанта или мою – подчинения. Во мне всё затихает, и я с намерением стараюсь придать кротость своим глазам, уставившимся на её красивое лицо. А лицо у неё действительно красивое, Наташа за неделю очень похорошела: лёгкий загар, мешки под глазами почти исчезли, не узнал бы о них раньше, сейчас бы не обратил внимание на их намёк. Волосы, приподнятые у корней, слегка вьются - с такой причёской её можно смело выталкивать на сцену под какой-нибудь нещадный сценический свет, и она будет смотреться там, как поп-звезда. Приятно оказывается быть подавляемым уже одной её причёской, не говоря об остальном... Я разглядываю её с удовольствием. Со своей тоненькой шейкой, острым подбородочком, маленьким ротиком и большими глазками она кажется такой по-женски чёткой, такой завлекающей.
– Ляг на пол, - говорит она и, повернувшись спиной, делает от меня пять красивых маленьких шагов, а затем поворачивается ко мне лицом.
К тому моменту, когда она поворачивается, я ещё не успеваю выполнить её команду, которая прозвучала наполовину как просьба. Она ждёт. В итоге я делаю, что она попросила.
– Перевернись на спину.
Я переворачиваюсь, а она начинает ходить вокруг, приближаясь ко мне.
– Вытяни руки по швам.
Выполняю.
Наташа подходит и останавливается над моей головой, которая оказывается между её сапог. От видимого меня хватает истома.
– Тебе понравилось, когда тебя используют не по назначению?
«Любовное настроение» мгновенно улетучивается, я теряюсь: это часть игры или она сдалась, и сейчас всё серьёзно? Но тогда меня унижают! Я напрягаюсь. Её слова тянут меня в одну сторону, а ели улавливаемый контур её чёрных трусиков под юбочкой в другую.
– Мне никогда…
– Я спросила тебя не для того, чтобы ты подумал над ответом.
– Хорошо.
– Что?
– Хорошо! – возвышаю я голос.
– Ты последний раз сказал так громко. Скажи так, чтобы мне понравилось. Без вопросов.