Домохозяйка
Шрифт:
— Уволен?
Эндрю со свистом втягивает в себя воздух.
— Да, уволен.
Энцо пару секунд размышляет. Я отступаю на шаг. Каким бы сильным и мускулистым ни был Эндрю, Энцо и сильнее, и мускулистее. Если между этими двумя завяжется драка, ясно, кто победит. Но тут Энцо пожимает плечами.
— Окей, — говорит он. — Я уходить.
Судя по всему, ситуация не особо взволновала его. Я задаюсь вопросом, а не чувствует ли себя Эндрю глупо за то, что раздул целое дело из слишком частых приходов к нам Энцо? Однако Эндрю с облегчением кивает:
— Grazie.
Энцо лишь смотрит на него пустым взглядом.
Эндрю бормочет что-то себе под нос, разворачивается и шагает обратно к дому. Я иду следом, но как только Эндрю исчезает в доме, меня что-то удерживает на месте. Только через пару-тройку секунд я соображаю, что это «что-то» — рука Энцо, вцепившаяся мне в локоть.
Я поворачиваюсь и смотрю на него. Выражение лица Энцо полностью изменилось, как только Эндрю вошел в дом. Темные глаза ландшафтника широко открыты и смотрят прямо в мои.
— Милли, — шепчет он, — тебе надо уходить отсюда. Ты в страшной опасности.
Мой рот раскрывается сам собой. Не только потому, чтo он сказал, но оттого, как он это сказал. С самого моего появления здесь Энцо едва мог связать пару английских слов. А сейчас он произнес целых два предложения. И дело не только в этом. Итальянский акцент, обычно такой тяжелый, что я с трудом его понимаю, теперь вовсе не такой тяжелый. Это акцент человека, который вполне бегло говорит по-английски.
— Со мной все хорошо, — отвечаю я. — Нина ушла навсегда.
— Нет. — Он решительно трясет головой, а пальцы по-прежнему не отпускают мой локоть. — Ты ошибаешься. Она не…
Прежде чем он успевает произнести еще хоть слово, дверь особняка вновь распахивается. Энцо быстро отпускает мою руку и отходит от меня.
В дверном проеме показывается голова Эндрю.
— Милли? Все хорошо?
— Да, отлично, — выдавливаю я.
— Ты идешь?
Мне хочется остаться и расспросить Энцо, чтo означает его зловещее предупреждение и чтo он пытается мне сообщить, но нужно вернуться в дом. Выбора у меня нет.
Входя в дверь, я оглядываюсь на Энцо. Тот занят тем, что собирает свои инструменты, и даже не смотрит на меня. Такое впечатление, будто его предупреждение мне привиделось. Если бы не одно: взглянув на свой локоть, я вижу красные отпечатки, оставленные его пальцами.
35
Эндрю сказал, чтобы я не занималась домашней работой, но по понедельникам я обычно хожу в магазин за продуктами, да и запасы наши иссякли. После того как я полистала несколько книг, взятых из шкафа, и немного посмотрела телевизор, у меня руки чешутся заняться чем-нибудь полезным. В отличие от Нины, я не люблю сидеть без дела.
Я тщательно избегаю ходить в тот магазин, где меня пытался задержать охранник. Теперь я хожу в супермаркет в другом районе. Все равно в них во всех одно и то же.
Самое лучше в хождении за продуктами —
Я останавливаюсь в молочном отделе, и в это время в сумочке звонит телефон. И опять во мне просыпается прежнее тревожное чувство. Кто б это мог быть?
Может, это Эндрю?
Достаю телефон из сумочки, и снова там СКРЫТЫЙ НОМЕР. Человек, звонивший мне сегодня утром, упорно пытается дозвониться.
— Милли, верно?
Я едва не подпрыгиваю до потолка. Поднимаю глаза. Меня окликнула одна из тех женщин, что приходили на собрание КУР, — не помню ее имени. Она катит собственную тележку, а на ее пухлых, щедро намазанных губах играет фальшивая улыбка.
— Да, — отвечаю.
— Я Пэтрис, — говорит она. — Ты девчонка Нины, верно?
Я ощетиниваюсь, услышав, как она меня обозвала. «Девчонка Нины». Ух ты. Интересно, что ты запоешь, когда узнаешь, что Эндрю выгнал Нину взашей и что при разводе ей достанется шиш с маслом по причине брачного договора? Что ты запоешь, когда узнаешь, что я новая девушка Эндрю Уинчестера? Возможно, скоро тебе придется лизать зад мне.
— Я работаю на Уинчестеров, — сдержанно отвечаю я. «Но это продлится недолго», — мысленно добавляю я.
— О, отлично! — Ее улыбка становится шире. — Я пытаюсь дозвониться до Нины все утро. Мы с ней собирались пойти вместе на бранч — мы всегда ходим на бранч в «Кристенс дайнер» по понедельникам и четвергам — но она так и не показалась. У нее все нормально?
— Да, — лгу я. — Все отлично.
Пэтрис надувает губы.
— Наверное, она забыла. Ты же знаешь, Нина — она слегка с приветом. Ну да ты в курсе, я уверена.
О, Нина не просто с приветом. Но я держу язык за зубами.
Взгляд собеседницы падает на телефон у меня на ладони.
— Это не тот телефон, что Нина дала тебе в пользование?
— Э… да. Это он.
Пэтрис запрокидывает голову и хохочет:
— Ну, скажу тебе, так любезно с твоей стороны давать ей знать, где обретаешься в любой момент времени! Не думаю, что я на твоем месте согласилась бы на это.
Я пожимаю плечами:
— Она по большей части пишет мне эсэмэски. Все не так уж плохо.
— Я не это имела в виду. — Она кивает на телефон. — Я говорю о следящем приложении, которое она установила на твой телефон. Тебя не колышет, что она все время знает, где ты находишься?
У меня такое чувство, будто мне нанесли удар в живот. Нина отслеживает мои передвижения с помощью телефона? Что за черт?!
Какая же я глупая! Конечно же, с нее станется Это в ее духе. И теперь я соображаю, что ей ни к чему было копаться в моей сумочке в поисках программки или звонить на домашний номер в тот вечер, когда мы ходили в театр. Она и так прекрасно знала, где я.