Домохозяйка
Шрифт:
Ее голос дрожит:
— Энди, пожалуйста, не делай этого! Не унижай меня так. Пожалуйста!
— Я хочу, чтобы ты ушла, Нина. Немедленно.
— Но на дворе дождь!
Голос Эндрю звучит решительно:
— Собирай вещички и проваливай.
Я почти что слышу, как она взвешивает варианты. Что-что, а сказать про Нину Уинчестер, что она глупая, нельзя. Наконец, ее плечи опускаются.
— Ладно. Я ухожу.
Слышу звук ее шагов по направлению к лестнице. Я слишком поздно соображаю, что надо бы скрыться из виду. Нина поднимает глаза и видит на верху лестницы
Она доходит до верхней площадки, и в это время сверкает очередная молния. Лицо Нины освещается сполохом, и кажется, будто она стоит у врат ада.
— Тебе… — Мои губы занемели, и мне трудно выговаривать слова. — Тебе нужна помощь, чтобы собрать вещи?
В ее глазах столько ненависти, что я боюсь, как бы она не вырвала сердце из моей груди голыми руками.
— Твоя помощь, чтобы собрать мои вещи? Нет уж, думаю, я сама справлюсь.
Нина уходит в свою спальню и с грохотом захлопывает за собой дверь. Не знаю, что мне делать. Может, подняться на чердак? Но, взглянув вниз, я вижу Эндрю, который по-прежнему стоит посреди гостиной. Его глаза устремлены вверх, на меня, и я решаю спуститься, чтобы поговорить с ним.
— Мне так жаль! — торопливо говорю я. — Я не хотела…
— Не смей обвинять себя, — перебивает он. — Это назревало уже давно.
Я бросаю взгляд на окно, залитое струями дождя.
— Ты хочешь, чтобы я… ушла?
— Нет. Я хочу, чтобы ты осталась.
Он прикасается к моей руке, и по ней бегут мурашки. Я могу думать лишь о том, чтобы он поцеловал меня, но не станет же он делать это, покуда Нина еще в доме.
Но скоро ее здесь не будет.
Десять минут спустя она сходит по лестнице, таща по баулу на каждом плече. Еще вчера она заставила бы меня нести их и насмехалась бы, какая я слабая. А теперь ей приходится делать это самой. Ее глаза опухли, волосы в беспорядке. Выглядит она ужасно. До этого момента я не отдавала себе отчета, какая Нина, в сущности, старая.
— Пожалуйста, не делай этого, Эндрю, — умоляет она. — Пожалуйста.
На его скулах ходят желваки. Снова грохочет гром, на этот раз мягче, чем раньше. Гроза отдаляется.
— Я помогу сложить сумки в багажник, — говорит Эндрю.
— Не утруждай себя, — с еле сдерживаемым рыданием выдавливает она.
Нина бредет к двери гаража, который расположен тут же, за стеной гостиной, таща на себе тяжелые баулы. Эндрю протягивает руку, чтобы помочь ей, но Нина уворачивается. Нащупывает ручку двери в гараж. Вместо того, чтобы положить баулы на пол, она пытается удержать их оба на одной руке, а другой открыть дверь. Эта операция занимает несколько минут, и я в конце концов не выдерживаю. Подбегаю к двери и, прежде чем Нина успевает остановить меня, поворачиваю ручку и распахиваю дверь.
— Надо же, — говорит она. — Тысяча благодарностей.
Не знаю, что на это ответить. Стою столбом, пока она протискивается мимо меня со всеми своими сумками. И перед тем, как проскользнуть в гараж,
— Я никогда, никогда не забуду этого, Милли.
Сердце трепыхается в моей груди. Слова Нины отдаются эхом в ушах, пока она забрасывает баулы в багажник своего белого «лексуса» и выезжает из гаража.
Она оставляет ворота гаража открытыми. Дождь поливает подъездную дорожку, ветер хлещет мне в лицо. Стою некоторое время в воротах и слежу, как автомобиль Нины исчезает вдали. Я едва не подпрыгиваю, когда мои плечи обнимают чьи-то руки.
Конечно, это всего лишь Эндрю.
— С тобой все хорошо? — спрашивает он меня.
Мой чудесный Эндрю. После столь отвратительной сцены он озабочен лишь тем, все ли хорошо со мной.
— Да, со мной все в порядке. А с тобой?
Он вздыхает.
— Могло бы и лучше. Но чему быть, того не миновать. Нельзя жить как прежде. Я больше ее не люблю.
Оглядываюсь на гараж.
— С нею все будет хорошо? Где она остановится?
Он машет рукой.
— У нее есть кредитная карточка. Заселится в отель. Не беспокойся о ней.
Однако я беспокоюсь. Я очень беспокоюсь. Только не о том, о чем подумал Эндрю.
Он убирает руки с моих плеч, чтобы нажать кнопку, закрывающую ворота гаража. А потом берет меня за руку и ведет за собой. Но я не отрываясь смотрю на ворота, пока они не закрываются окончательно. Я боюсь, как бы автомобиль Нины в последний момент не вернулся.
— Пойдем, Милли, — говорит Эндрю, и в его глазах вспыхивает огонек. — Я так долго ждал, чтобы мы оказались наедине.
Несмотря на все пережитое, я улыбаюсь:
— Ты ждал?
— Ты не имеешь ни малейшего представления, как…
Он притягивает меня к себе, чтобы поцеловать, я прижимаюсь к нему — и в этот момент раздается гром. Мне кажется, я все еще слышу рокот мотора автомобиля, на котором уехала Нина. Но это невозможно. Она убралась отсюда.
Навсегда.
34
На следующее утро я просыпаюсь в гостевой комнате. Эндрю спит рядом.
Вчера вечером, после того, как Нина уехала, мы в конце концов оказались здесь. Я не хотела спать в постели, в которой всего лишь прошлой ночью спала Нина. А моя койка наверху слишком неудобна для двоих. Так что пришлось идти на компромисс.
Полагаю, если мы продолжим таким образом — если между нами все будет серьезно — мне в конечном итоге придется спать в хозяйской спальне. Но не сейчас. Всё в ней еще пахнет Ниной. Ею провонялось все вокруг.
Эндрю приоткрывает глаза, и, когда он видит меня у себя под боком, по его лицу расползается улыбка.
— О, привет! — мурлычет он.
— И тебе того же.
Он проводит пальцем по моей шее и дальше — по плечу. Все мое тело покрывается мурашками.
— Обожаю просыпаться рядом с тобой. Вместо нее.
Я чувствую то же самое. Надеюсь, что проснусь рядом с ним и завтра. И послезавтра. И после послезавтра. В отличие от меня, Нина не ценила этого мужчину. Она принимала свою жизнь как должное.