Домовые
Шрифт:
Действительно — в банке лежала дохлая лягушка.
— Помнишь, как ты Машку вызволял, целую вимбу за нее отдал? — продолжал печальный дедок. — Вот и нету больше Машки…
— Афоня! — грозно спросил Антип. — Ты когда рыбу на дорогу припасал — она тебе странной не показалась?
— Ленивая больно была, совсем снулая, — признался Афоня. — Но так живая же!
— Точно — живая?
— Да точно, точно…
— А у меня рыбка мрет, — пожаловался Епифан. — Сменили бы меня на озере, что ли? Не управляюсь уже, за Машкой — и то не уследил, тут еще рыбка сгинет… Антип, ты вот матерый, скажи — куда
— Куда-куда… — Антип задумался. Самого его посадил на озере старый водяной Пров, а кто прислал самого Прова, и куда старик после того девался — Антип понятия не имел, смотрел себе за озером и смотрел, проверок ждал — но не дождался. Подручного, Афоню, он попросил у того же Панкрата, а Панкрат — еще у кого-то, и живая водяная почта сперва понесла незнамо куда просьбу, а потом незнамо откуда доставила ответ: встречайте работника, как лед сойдет и черемуха отцветет.
Ничего не придумав, он вздохнул и, не прощаясь с Епифаном, побрел прочь. Афоня и Янка поспешили за ним.
— Что скажешь, сосед? Что присоветуешь? — спросил черта Антип. — Эх, да какие от тебя советы… Вы же ни за что отвечать не поставлены, вам что есть рыба, что ее нет — все одно…
— Ну, без рыбки и нам не житье, — заметил Янка. — А посоветую вот что — на реку перебираться.
— Как это — на реку?
— Суди сам. Соленая вода не остановится — будет прибывать. Скоро все побережье просолится насквозь. Пресную воду можно будет только в речках найти, но малые речки в болотах же и начинаются — стало быть, и на них надежды мало. А большая река течет издалека, она еще очень долго пресной будет!
Пугать водяных тем, что им больше негде зимовать, Янка не стал — и без того соседям кисло.
— Река, говоришь? Но как же я с места снимусь? — стал рассуждать Антип. — Да, говорят, в той большой реке и рыба вся повывелась.
— Врут, может? — усомнился Афоня. — Ты про рыбу когда слыхал?
— Когда?
Вспомнить никак не удалось, но что очень давно — Антип не возражал.
— Ну вот! — обрадовался Афоня. — Тогда же проклятые мелиораторы тут всяких мастерских понастроили и ядовитую воду в реку спускали, то черную, то зеленую! А теперь мастерские-то свои позакрывали. Река и очистилась.
— Сперва убедиться надо, — разумно решил Антип. — А то что же мы со всем скарбом, с пожитками на реку потащимся, а там — не житье?
— Так прямо сейчас и ступайте, — посоветовал Янка.
Он был весьма сообразительным чертом и понимал — многие водяные додумаются на реку перебираться. Так главное — оказаться в числе первых и занять хорошее местечко, пока не начались грызня и свалка. А грызни и свалки следует ждать ближе к осени, когда положение с местами для зимнего сна окончательно прояснится…
— А ты с нами не пойдешь, что ли? — спросил Афоня. — Идем, сосед, чего тебе одному домой возвращаться? А так и прогуляешься, и в компании.
Янка внимательно посмотрел на соседей. Афоня хорохорился, а Антип не стеснялся показать — ему здорово не по себе.
— Да чего уж там, пойду.
До большой реки можно было дойти двояко — если взять прямо к югу, то идти дольше, пересекаешь множество асфальтированных дорог и одну железную, да и путь незнакомый, неизвестно, на что напорешься; если взять к юго-западу, то,
Водяные и болотный черт рассчитали так, чтобы переплыть озеро и выйти к спорткомплексу ночью, ближе к рассвету. По дороге они сделали крюк и навестили рыбный пруд, в котором какой-то бывший мелиоратор растил карпов. Они хотели учинить пакость человеку, наворовав у него рыбы, но воровство не состоялось — дом мелиоратора стоял заколоченный, хозяин с семьей уехал, но взять с собой карпов не сумел — вот они и остались в воде.
— А что я говорил?! — воспрял духом Афоня. — Вот она, демелиорация! Сперва мелиораторов под корень изведем, потом болота восстановятся! Теперь очень важно, чтобы весь мир признал факт незаконной мелиорации болотных земель, а тогда…
Заткнулся он потому, что Антип дал подзатыльника, а Янка при этом еще и покрутил пальцем у виска.
Они сняли полиэтилен с теплички, навалили карпов, связали узел и поволокли его к озеру. Тут встали перед нелегкой задачей.
В доброе старое время Антип взвалил бы этот узел на плечо и прошагал озеро по дну, теперь приходилось плыть по самой поверхности, а рыбы-то набрали пуда полтора, не меньше…
— Жаль, Коську дома оставили, — сказал Янка, имея в виду не самого Коську, а его атлас автомобильных дорог, с которым юный водяной не расставался. — Посмотрели бы на карту, поняли бы — могла сюда прийти соленая вода, или еще нет.
— Я тебе и без карты скажу — тут вода покамест пресная, — Афоня потрогал эту самую воду ногой, но губами — не рискнул. — Отсюда до побережья болот, кажется, нет.
— Это озеро с рекой соединяется, еще змей знает когда мелиораторы протоку прокопали, — напомнил Антип. — А если соленую воду нагнало в речное устье, то она и в озеро попала.
Насчет мелиораторов он был неправ — озеро с рекой соединили еще тогда, когда и слова-то «мелиорация» еще не придумали, аж в тринадцатом веке, а сделали это монахи цистерцианского монастыря, и они же поставили там мельницу. Но как водяные, так и болотные черти совершенно не интересовались историей, они даже смутно представляли, что было два поколения назад. Антип — тот вообще не понимал, зачем загружать единственную голову лишними вещами, а те, кто был соображением поживей, придумывали что-то свое — вроде как Коська сочинил свою личную Антарктиду с ледяными-водяными.
Еще какое-то время путешественники уныло совещались — пробовать воду, а потом кашлять и перхать, держась за горло, не хотелось никому. Наконец Янка, встав на четвереньки, тщательно внюхался.
— Ну, что?
— Соленая…
Плыли так, как плавают плохо умеющие это делать люди, — выставив из воды головы как можно выше, две — кудлатые, одну — рогатую. Хорошо хоть, никто из своих не видел, позору бы надолго хватило. Да еще сперли дверь с сарая и такой плот изготовили — срам смотреть. Даже всю рыбу на него погрузить не удалось, с треть оставили. Сказал бы кто год назад, что водяным и болотным чертям придется мастерить плоты, — долгонько бы смеялись…