Домой на Рождество
Шрифт:
– Что думаешь? – спросила я, закончив рассказ. – Да, я провалила собеседование, но в целом-то ведь все не так уж плохо.
– Вот обормот!
– Сильно сказано. Да, порой я веду себя глупо, но зачем называть меня обормотом?
– А я не о тебе, Бет. Я о нем, о твоем будущем боссе.
– Он тоже вроде не обормот, мам. Он хороший парень.
– Бет, какая же ты дурочка! Этот мужчина использует тебя!
– Нет, у нас все произошло по взаимности. Мэтт вел себя по отношению ко мне очень достойно, например, в тот самый первый раз, когда мы с ним столкнулись на побережье…
–
– Мам, не начинай, это несправедливо, я не хочу говорить о тебе, давай поговорим обо мне.
– Несправедливо, что ты посвящаешь лучшие годы жизни мужикам, а они потом выбрасывают тебя, как салфетку, объясняя, что у них, видите ли, кризис среднего возраста и им необходимо личное пространство.
Я молча слушала маму, представляя, как она жестикулирует и возмущается.
– Где был твой отец, когда ты стала подростком и нуждалась в карманных деньгах на мелкие расходы? Если бы не я, ты, Бет…
– …я бы голодала, мам. Ценю, что ты ради меня старалась, растила меня. Но Мэтт не похож на моего папу. Он другой…
– Не знаю, почему ты так возишься с мужчинами. По-хорошему, тебе никто не нужен, Бет. Посмотри на меня. Я поднялась по карьерной лестнице сразу, как только твой отец меня бросил, это придало мне сил. И теперь мне не нужен никто, чтобы со мной все это разделить. Поверить не могу, что ты защищаешь какого-то случайного парня, который тобой воспользовался ради удовлетворения мимолетной похоти. Я думала, я тебя воспитала в ином духе.
Как же все это мне надоело. Да, я поклялась больше не иметь дела с мужчинами, но вот уже защищаю Мэтта.
– Я купила немного тарталеток у «Маркса» для сегодняшней вечеринки, – поменяла мама тему разговора. – Ты не поверишь, как дорого стоят свежие креветки. Я бы не переживала из-за свежих креветок, но Фрейзер такой сноб, и…
Я уже ее не слушала. Что сказал Мэтт перед тем, как поцеловать меня на кровати гостиничного номера? Не могу вспомнить. А мама все говорила и говорила, я расслышала лишь слово «Австралия».
– О чем ты? – уточнила я.
– Честно говоря, Бет, – мама тяжело вздохнула, – ты ведь почти меня не слушаешь, да? Твой вылет – вечером в Рождество, то есть ровно через две недели, начиная с завтрашнего дня, утром, в 8.10. Запиши куда-нибудь, нам с тобой надо встретиться в Пул-Вэлли, чтобы добраться в Хитроу к 6.00.
– Мам…
– У нас ведь был уговор, Бет. Если бы ты получила должность, ты осталась бы, но ты ее не получила и летишь со мной. Ты сама согласилась, помнишь?
– Да, но пока ведь не известно, кто получил должность. Знаю, все пошло не так, как я планировала, но мой бизнес-план был действительно отличный, и мне кажется, у меня есть шанс…
– Все пошло не так, как ты планировала? – усмехнулась она. – Ты сначала оскорбила своего будущего босса, потом сорвала интервью и в итоге позволила ему поцеловать себя. Ничего подобного не могу припомнить из книги «Визуализируй успех», которую мы с тобой изучали. Отнесись хотя бы раз в жизни к ситуации трезво: у тебя шансов получить эту работу примерно столько же, сколько выиграть в шоу
– Спасибо за поддержку, мам.
– Мне приходится быть с тобой жестокой ради твоего же блага, дорогая. Позабудь о своих фильмах, поехали в Австралию со мной. Считай, что так ты начнешь жизнь заново…
– Но кино – не глупое увлечение, это моя, можно сказать, страсть… это…
– Бет, прости, мне нужно идти, в дверь звонят. Скоро увидимся, дорогая. Не бери в дорогу слишком много вещей. Не больше одного чемодана. До встречи.
Почему она такая… кровожадная, что ли? Я глубоко вздохнула. Сегодня мне не удалось выспаться, учитывая все события прошлой ночи в отеле с Мэттом. И меня сейчас страшно клонило в сон. Да пошло оно все к черту! До вылета почти две недели, все как-нибудь образуется. Я положила телефонную трубку на столик, пошла к себе в спальню, стащила одеяло с кровати и снова вернулась в гостиную. Легла на диван и свернулась калачиком. По телевизору шел старый черно-белый фильм, из тех, которые можно пересматривать много раз, год за годом. Я положила подушку под голову, завернулась в одеяло, которое перенесла с кровати, и стала смотреть на экран. Кадры сменяли друг друга, и через десять минут я заснула.
Динь-дон, динь-дон, динь-дон! Я перевернулась на другой бок и натянула одеяло на голову, чтобы не слышать этот противный звук. Но тут меня будто иголкой укололи, и я открыла глаза. В дверь настойчиво звонили. Я вздохнула, потерла лицо руками, чтобы согнать остатки сна, и посмотрела на часы. Полночь. Лиззи, похоже, опять забыла ключи. Лениво потянувшись, я сползла с кровати, прошла через гостиную в коридор, чтобы впустить свою путешествующую подругу.
– Да иду я, иду! – крикнула я, подходя к двери. – Где ты оставила свои ключи на сей раз?
Я отперла замок, открыла дверь и выглянула наружу, глаза медленно привыкали к темноте.
– Мэтт!
В Брайтоне зима была дождливой. Волосы у Мэтта намокли и облепили лицо, с пиджака капало, он промок насквозь. Он рассматривал свои помятые брюки.
– Я… – Мэтт провел рукой по мокрым волосам. – Извини, Бет, мне, вероятно, не следовало приходить.
Он развернулся, чтобы уйти, но я удержала его за плечо.
– Мэтт, подожди!
Я понятия не имела, что он делает здесь, у меня под дверью, даже не знала, как именно ему удалось найти мой дом, но не хотела, чтобы он ушел.
– Заходи, с тебя течет.
Мэтт проследовал за мной в теплую прихожую.
– Хорошо, – произнес он, засовывая руки в карманы. – Но только на несколько минут, если не возражаешь.
– Конечно, я же сама тебя пригласила.
Я пошире распахнула дверь и прижалась к стене, чтобы Мэтт мог пройти. Он секунду колебался, но потом вошел. Помедлил у двери в гостиную и улыбнулся мне:
– Я очень рад тебя видеть, Бет.
Мэтт сидел на моей кровати, на его ногу сорок пятого размера каким-то чудом налезли мои маленькие розовые носки, а моя футболка, обычно заменяющая мне домашнее платье, была ему мала. Он находился ко мне так близко, что я ощущала запах его одеколона. Едва не забывала дышать, так мне было хорошо.