Дон Кавелли и папский престол
Шрифт:
Независимость.
Он схватил конверт большого формата и перебросил его на противоположную сторону стола.
— Мусорный коллапс. Городская администрация бездействует. Займитесь этим. У меня такое чувство, что этот скандал разгорится еще сильнее.
Фиона Сильвестри насмешливо скривила красные губы.
— У меня нет времени на такие пустяки, я занимаюсь кое-чем более интересным.
Манунцио постарался успокоиться.
Непринужденность!
— Ах да, этот конклав, о нем речь идет? — Он махнул рукой. — Милая история,
Он посмотрел на Фиону, чтобы проверить, как она отреагировала на его слова, и уже в следующее мгновение проклинал себя за это. Следовало бы сейчас снова заняться бумагами, словно его распоряжение окончательное и не подлежит дальнейшему обсуждению. Вместо этого он снова посмотрел на Сильвестри, словно ожидая ее одобрения. И так было всегда.
— Нет, — Фиона Сильвестри закинула ногу на ногу. Ее узкая юбка на мгновение задралась, обнажив кружевные резинки чулок. Большинство мужчин после этого становились намного более уступчивыми, именно по этой причине она и носила эти эффектные, но не всегда удобные вещи. Манунцио тоже не смог оставаться равнодушным в такой ситуации. И еще эта ее циничная ухмылка, она все портила!
— Я продолжу заниматься ватиканской историей. Я чувствую, что за этим стоит гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.
Манунцио скривился так, будто хлебнул уксуса.
— Полагаю, что вы заблуждаетесь. Инфаркт и самоубийство во время конклава — прекрасное совпадение, но не более того. Как я уже сказал, вы все уже вытащили из этого материала… — Он посмотрел на нее почти умоляюще.
Сильвестри ответила ему неотразимо наглой усмешкой.
— Ну что ж, это мы еще посмотрим.
Она поднялась, словно обозначая окончание разговора. Манунцио уставился на нее, как кролик на удава. Если она сейчас выйдет из офиса, будет уже слишком поздно. Он нервно сглотнул, мысли лихорадочно заметались в голове. Сильвестри уже стояла у двери.
— Стойте!
Он сам удивился тому командному тону, которым это произнес.
— Остановись, пожалуйста, — добавил он значительно мягче. Снова этот насмешливый взгляд!
— Да?
Горло Манунцио совершенно пересохло.
— Присядьте, — прохрипел он.
Она послушалась, непостижимым образом продемонстрировав, что воздает ему незаслуженную милость.
Манунцио крепко сжал губы и выдохнул воздух через нос.
— Послушайте внимательно, синьорина Сильвестри, все, что касается событий во время конклава, затрагивает интересы очень влиятельных людей. Я не хочу, чтобы вы подвергали себя опасности.
Сильвестри улыбнулась почти снисходительно.
— Рада это слышать. Хотя… — Она замолчала, задумавшись. — Когда я готовила серию статей о каморре, вы меньше беспокоились.
— Здесь кое-что другое, поверьте мне.
— Думаю, что смогу позаботиться о себе.
— Я не сомневаюсь в этом, синьорина Сильвестри, но все же… — Он попытался подыскать слова. — Я требую, чтобы вы прекратили этим заниматься. Баста!
— Почему так категорично? — Сильвестри закурила тонкую сигарету. — Значит, у вас есть основания считать, что это слишком рискованно?
— Конечно!
— И что
— Я… я не хочу обременять вас подробностями, но, пожалуйста, поверьте мне.
Она выпустила в воздух облако дыма.
— Это не будет для меня обременительно. Я люблю подробности. — Она ободряюще посмотрела на него.
— Пожалуйста! — Манунцио, казалось, был близок к тому, чтобы расплакаться. — Да поймите же вы!
Улыбка Сильвестри стала еще шире. Атмосфера в помещении наэлектризовалась; полминуты было тихо. Затем Манунцио съежился, сдулся, как марионетка, из которой кукловод вытащил руку.
— Нам угрожают, понимаете? Серьезно угрожают.
Она лишь пожала плечами.
— Не первый раз.
— Я не говорю об анонимных письмах с угрозами или чем-то подобном.
Манунцио с тоской посмотрел на свою собеседницу, молясь про себя, чтобы она не заставляла его продолжать этот разговор. Но его мольбы никто не услышал. Он нервно сглотнул и опустил глаза, прежде чем произнес тихим голосом:
— Вчера вечером на парковке рядом с моей машиной стоял мужчина. По всей видимости, он поджидал меня. Этот человек, он… он показал мне на мобильном телефоне видео из моего дома. Мою жену по дороге в Художественную галерею [38] , где она работает, моих дочерей в школе и в детском саду.
38
Художественная галерея Ватикана — один из самых знаменитых музеев мира, содержит порядка полутысячи художественных произведений религиозной тематики XII–XIX вв.
Сильвестри пренебрежительно скривила рот:
— Блеф! Впечатляющий, но блеф!
Манунцио ожесточенно покачал головой.
— Вы бы так не говорили, если бы видели этого человека. Наемник, убийца. На одной руке у него не хватало нескольких пальцев, а его глаза… Совершенно мертвые глаза. Теперь вы понимаете? Руки прочь от этой истории. Вы должны обещать мне это, синьорина Сильвестри!
Он посмотрел на нее так, словно хотел загипнотизировать своим взглядом. В ответ она сделала последнюю затяжку и затушила сигарету в пластиковой пепельнице в виде Колизея, стоящей на столе.
— Как пожелаете.
Она поднялась, кратко кивнула начальнику, а затем покинула кабинет так же спокойно, как и пришла.
С непроницаемым лицом Фиона Сильвестри зашла в лифт и нажала кнопку второго этажа, где находился ее офис. Лифт с гудением тронулся с места. Она на мгновение прикрыла глаза, чтобы прочитать молитву Франциску Сальскому [39] , святому покровителю журналистов: «Спасибо за лучшую историю в моей жизни! Спасибо!» Лифт остановился, и она направилась к своему кабинету. Дел было очень много.
39
Франциск де Салес (1567–1622) — епископ Женевы, был канонизирован католической церковью. В 1923 году был провозглашен покровителем писателей и журналистов, поскольку широко использовал книги для обращения в католическую веру.