Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2 (др. издание)
Шрифт:
За тмъ стали думать о томъ, какъ освободить Гаспара Грегоріо отъ грозившей ему опасности; Рикотъ предложилъ за освобожденіе его боле двухъ тысячъ червонцевъ, въ бывшихъ съ нимъ жемчугахъ и разныхъ драгоцнныхъ вещахъ; предлагали также другіе способы освободить, но ренегатъ предложилъ самое лучшее: зная гд, какъ и когда можно пристать къ берету, зная домъ, въ которомъ заперли донъ-Гаспара, онъ предложилъ отправиться въ Алжиръ: на какомъ нибудь легкомъ судн съ испанскими гребцами. Вице-король и адмиралъ колебались было довряться ренегату, особенно поручить ему христіанскихъ гребцовъ, но Анна Феликсъ ручалась за него, а Рикотъ предложилъ внести выкупъ, въ случа если христіанъ гребцовъ оставятъ въ невол. Когда дло это было улажено вице-король возвратился на берегъ, а донъ-Антоніо Морено повелъ къ себ въ домъ Анну Феликсъ и ея отца; вице-король поручилъ ихъ вниманію донъ-Антоніо и просилъ его принять ихъ, какъ можно лучше, предлагая помочь съ своей стороны всмъ, что находится въ его дом; такъ тронула его красота Анны Феликсъ.
Глава LXIV
Исторія
Донъ-Кихотъ сказалъ однако донъ-Антоніо, что ничего хорошаго не общаетъ тотъ способъ, которымъ задумали освободить донъ-Грегоріо, что это дло рискованное и что всего лучше было-бы отвести въ Варварійскую сторону его самаго съ его оружіемъ и конемъ, и онъ освободилъ-бы молодаго человка, не смотря за всю мусульманскую сволочь, какъ освободилъ донъ-Гаиферосъ жену свою Мелизандру. «Берегитесь ваша милость», сказалъ на это Санчо, «донъ-Гаиферосъ похищалъ свою супругу за твердой земл и увезъ ее по твердой земл, а если похитить намъ донъ-Грегоріо, и перевести его въ Испанію, такъ придется плавать по морю».
— Противъ всего есть лекарство, кром смерти, замтилъ Донъ-Кихотъ; къ берегу пристанетъ судно и мы сядемъ за него; хотя-бы весь свтъ воспротивился этому.
— У вашей милости все какъ по маслу идетъ, отвтилъ Санчо. Во отъ слова до дла разстояніе большое. Я стою за ренегата; он мн кажется славнымъ и сострадательнымъ человкомъ.
— Къ тому-же, сказалъ донъ-Антоніо, если ренегатъ не успетъ въ своемъ предпріятіи, тогда мы обратимся къ великому Донъ-Кихоту и отправимъ его въ Варварійскія земли.
Черезъ два дни ренегатъ ухалъ на легкомъ шествесельномъ судн, съ шестью храбрыми гребцами, а два дня спустя, галеры отправились въ Левантъ; передъ отъздомъ адмиралъ попросилъ вице-короля увдомить его, освободятъ ли донъ-Грегоріо и что станется съ Анною Феликсъ? Вице-король общалъ это сдлать.
Между тмъ однажды утромъ, Донъ-Кихотъ вооруженный съ ногъ до головы, оружіе, какъ извстно, было его нарядомъ, а битвы отдыхомъ, такъ что онъ ни минуты не оставался безоружнымъ; — вышелъ прогуляться, и во время прогулки неожиданно встртилъ рыцаря также вооруженнаго съ головы до ногъ, со щитомъ, носившимъ изображеніе серебряной луны. Рыцарь этотъ подошелъ къ Донъ-Кихоту и громко сказалъ ему: «славный и еще никмъ достойно не восхваленный рыцарь Донъ-Кихотъ Ламанчскій! я: рыцарь серебряной луны: — неслыханныя дла мои вроятно напоминаютъ теб меня. Я пришедъ сразиться съ тобой, испытать твою силу, и заставить тебя признать мою даму, кто-бы она ни была, прекрасне Дульцинеи Тобозскои. Признавъ эту истину, ты избжишь смерти, и избавишь меня отъ труда убивать тебя. Если я останусь въ этой битв побдителемъ; то потребую однаго: чтобы ты сложилъ оружіе и, отказавшись отъ всякихъ приключеній, удалился на одинъ годъ въ твою деревню; въ продолженіи этого времени ты не прикоснешься къ мечу, это нужно для твоего счастія для спасенія души твоей. Если же ты побдишь, — голова моя тогда въ твоея власти, мое оружіе и конь мой станутъ твоими трофеями и слава моихъ подвиговъ увеличитъ твою. Подумай же и отвчай мн не медля, потому что я могу сражаться съ тобою только сегодня».
Донъ-Кихота поразило столько же высокомріе рыцаря серебряной луны, сколько поводъ, изъ-за котораго онъ вызвалъ его за бой, и рыцарь спокойно, но строго, отвтилъ ему: «Рыцарь серебряной луны, о твоихъ подвигахъ я ничего не слышалъ и готовъ заставить тебя поклясться, что никогда не видлъ ты, несравненной Дульцинеи, иначе ты не ршился бы затять этого боя; образъ моей дамы обезоружилъ бы тебя, твое заблужденіе разсялось бы и ты постигъ бы, что не было и не будетъ на свт красавицы подобной Дульцине. И не говоря, что ты солгалъ, но только, что ты заблуждаешься, я принимаю твой вызовъ съ назначенными тобою условіями, принимаю его тутъ же, чтобы ты не потерялъ сегодняшняго дня. Изъ условій твоихъ я исключаю только одно: — увеличить славу моихъ подвиговъ славой твоей; я не знаю, каковы твои подвиги, но каковы бы они ни были, для меня довольно моихъ. Бери же съ поля, что теб угодно взять, я сдлаю тоже, и что кому даетъ Богъ, пусть благословитъ Святой Петръ».
Въ город замтили рыцаря серебряной луны и, извстили вице-короля, что онъ разговаривалъ съ Донъ-Кихотомъ. Предполагая, что это какая нибудь новая шутка, устроенная донъ-Антоніо Морено или какимъ-нибудь другимъ дворяниномъ въ город, вице-король вышелъ изъ дому въ сопровожденіи нсколькихъ другихъ лицъ и явился на мст боя въ ту минуту, когда Донъ-Кихотъ тронулъ за узду коня своего, чтобы выиграть свободное поле для битвы. Зная что два бойца готовы обрушиться одинъ на другаго, вице-король помстился по средин и спросилъ, что побудило ихъ тамъ внезапно вступить въ бой?
«Споръ о первенств красоты,» отвтилъ рыцарь серебряной луны и онъ повторилъ все, сказанное имъ Донъ-Кихоту, и условія, на которыхъ долженъ былъ состояться поединокъ. Вице-король подошелъ къ донъ-Антоніо и спросилъ его, знаетъ ли онъ, кто этотъ рыцарь серебряной луны, и не шутка-ли это какая нибудь, которую вознамрились сыграть съ Донъ-Кихотомъ. Донъ-Антоніо сказалъ, что онъ не знаетъ ни кто этотъ рыцарь, ни того, въ шутку или серьезно устроенъ этотъ поединокъ. Отвтъ его заставилъ призадуматься
«Дульцинея прекрасне всхъ женщинъ на свт, а я несчастне всхъ рыцарей въ мір; истины этой не должно компрометировать мое безсиліе поддерживать ее. Вонзай, рыцарь, вонзай это копье въ мою грудь и возьми мою жизнь, взявши мою честь.»
— Нтъ, нтъ! воскликнулъ рыцарь серебряной луны, да сіяетъ въ непомеркающемъ свт слава Дульцинеи Тобозской! я требую только, чтобы господинъ Донъ-Кихотъ удалился на одинъ годъ, или на такое время, какое я ему назначу, въ свою деревню, какъ это условлено между нами, прежде чмъ мы встртились съ оружіемъ въ рукахъ.
Вице-король, донъ-Антоніо и нсколько другихъ лицъ, ясно услышали и слова рыцаря серебряной луны и отвтъ Донъ-Кихота, сказавшаго, что если только ему не повелятъ ничего. предосудительнаго для Дульцинеи, такъ онъ исполнитъ все, какъ благородный рыцарь. Услышавъ это, рыцарь серебряной луны повернулъ коня и поклонившись вице-королю, поскакалъ маленькимъ галопомъ съ мста побоища. Вице-король веллъ донъ-Антоніо послдовать за этимъ рыцаремъ и узнать, во что бы то ни стало, кто онъ такой? Донъ-Кихота подняли тмъ временемъ съ земли и открыли его блдное, безжизненное, покрытое потомъ лицо. Россинантъ же чувствовалъ себя такъ плохо, что не могъ подняться на ноги. Отуманенный слезами Санчо не зналъ что длать, что говорить. Все, происходившее вокругъ него, казалось ему какимъ-то сномъ, какимъ-то очарованіемъ. Онъ видлъ своего господина побжденнымъ, помилованнымъ, давшимъ слово не прикасаться къ оружію въ теченіе года. Онъ видлъ помраченнымъ свтъ его славы и вс общанія его, вс надежды свои обращенными въ прахъ, развянными какъ дымъ. Ему мерещился Россинантъ искалченнымъ, а господинъ его разбитымъ на всю жизнь; благо еще, еслибъ разбитые члены возстановляли разстроенный мозгъ. Наконецъ рыцаря отнесли на носилкахъ, принесенныхъ, по приказанію вице-короля, къ донъ-Антоніо, а вице-король возвратился во дворецъ, желая узнать, кто былъ рыцарь серебрянной луны, приведшій Донъ-Кихота въ такое несчастное положеніе.
Глава LXV
Донъ-Антоніо Морено отправился вслдъ за рыцаремъ серебряной луны, котораго преслдовала толпа ребятишекъ разнаго возраста до самой гостинницы въ центр города, гд онъ остановился. Желая, во чтобы бы то ни стало, узнать, кто этотъ незнакомецъ, донъ-Антоніо вошелъ за нимъ въ гостиницу и послдовалъ въ отдльную комнату, гд къ рыцарю подошелъ оруженосецъ снять съ него оружіе. Видя, что его не оставляетъ какой-то господинъ, рыцарь серебряной луны сказалъ донъ-Антоніо: и догадываюсь зачмъ вы пришли; вамъ угодно узнать, это а? Извольте — я вамъ разскажу это, тмъ временемъ, какъ оруженосецъ мой станетъ снимать съ меня оружіе. Причинъ скрываться у меня нтъ; я, милостивый государь, — бакалавръ Самсонъ Карраско, живу въ одной деревн съ Донъ-Кихотомъ Ламанчскимъ, возбуждающимъ общее состраданіе къ себ во всхъ его знакомыхъ, во мн, быть можетъ, боле чмъ въ комъ-нибудь другомъ. Полагая, что онъ можетъ выздоровть только сидя спокойно дома, я искалъ средствъ устроить это дло. Три мсяца тому назадъ я отправился вслдъ за нимъ, въ образ рыцаря зеркалъ, встртился съ нимъ на дорог, и надясь поразить его безъ крови и ранъ, вызвалъ его на бой съ условіемъ, что побжденный предается на волю побдителя. Считая уже Донъ-Кихота побжденнымъ, я думалъ потребовать отъ него, чтобы онъ возвратился домой и не вызжалъ оттуда въ теченіи года; — этимъ временемъ, я думалъ, можно будетъ вылечить его. Но судьб угодно было чтобы не я, а онъ побдилъ и свалилъ меня на землю. Такимъ образомъ надежды мои были обмануты. Донъ-Кихотъ отправился дальше, а я возвратился домой пристыженный, побжденный и порядкомъ помятый своимъ довольно опаснымъ паденіемъ. Это не отбило у меня, однако, охоты еще разъ отправиться за Донъ-Кихотомъ и побдить его въ свою очередь, что мн и удалось сдлать сегодня въ вашихъ глазахъ. Всегда врный своему слову, врный обязанностямъ странствующаго рыцарства, Донъ-Кихотъ безъ всякаго сомннія честно исполнитъ то, что я веллъ ему. Вотъ вамъ вся исторія. Прошу васъ только не говорить это я, чтобы мое благое намреніе не пропало втун, и мн бы удалось возвратить разсудокъ человку очень умному, когда онъ забываетъ о странствующемъ рыцарств.