Дорога через ночь
Шрифт:
– Как кому?
– возразил второй таким тоном, будто достоверно знал, кому мост нужен.
– Говорили же сегодня, что в лесу какие-то подозрительные люди бродят.
– Мало ли тут людей!
– Мужчин видели, - многозначительно напомнил собеседник.
– А откуда тут мужчинам быть? Беглецы, наверно. А то еще и партизаны даже.
– Партизаны! Скажешь тоже! Откуда тут партизанам быть? Это же не Россия.
– Россия не Россия, а партизаны тут тоже есть. Лейтенант вчера в пивной так и сказал, что Москва всем коммунистам приказ дала, чтобы везде немцам в спину стрелять, мосты взрывать, дороги портить и все такое.
– Коммунисты!
– недоверчиво
– Откуда они тут? В городах раньше водились, да все перевелись. А в лесу...
Он осекся, не кончив. В темноте, явственно приближаясь, грузно шлепали сапоги или бутсы. Подбитые гвоздями, они задевали за металл шпал, издавая резкий, скребущий звук: скрык, скрык... Солдаты затопотали, вскакивая, и выжидательно замолчали.
Подошедший, судя по голосу, был моложе. Он начальственно осведомился, как тут у них, на что последовал торопливо-услужливый ответ, что тут, слава богу, все в порядке. Начальственный голос предупредил, чтобы были начеку и смотрели в оба, и подчиненные с той же готовностью заверили, что они начеку и будут смотреть в оба. Несколько смягчаясь, начальник спросил, нет ли у кого папиросы, и руки поспешно зашарили в карманах. Вспыхнувшая спичка тут же спряталась в большой пригоршне. Вырвавшийся из нее свет ударил в костлявое лицо с тяжелым подбородком, который подпирался стоячим воротником со знаками СС.
До этой секунды уничтожение поста представлялось нам только необходимостью. Тяжелой, опасной и неприятной необходимостью. Мы не испытывали к этим пожилым немцам ни особой вражды, ни ненависти. Они были лишь препятствием нашему замыслу, которое следовало устранить. И невольно подслушанный разговор делал задачу еще неприятнее. Но появление рядом эсэсовца - врага, которого мы ненавидели до бешенства, до отвращения, подействовало на нас, как удар молнии. И, хотя разумнее было бы подождать, когда уйдет молодой и сильный эсэсовец, все четверо, точно подброшенные одной пружиной, вскочили на ноги и ринулись вперед.
Семь-восемь шагов, которые разделяли нас, были покрыты в несколько секунд. Мы свалились на немцев так неожиданно, что эсэсовец скорее с любопытством, чем с тревогой выкрикнул:
– Вэр ист да?
– Кто тут?
– Да зинт вир, - негромко, но с кипящим ожесточением ответил Устругов по-немецки и обрушил на голову охранника приклад автомата. Сбив его с ног, Георгий продолжал гвоздить эсэсовца, повторяя, однако, по-русски: - Тут мы, тут мы. Гробокопатель... мы, мы...
Эсэсовец был мало похож на Гробокопателя, который пробовал свои кулаки на Устругове, но мой друг увидел в нем своего мучителя. Он продолжал молотить охранника, не замечая, что схватка уже кончилась и рядом с убитым эсэсовцем лежали утихнувшие навсегда фольксштурмисты. Стажинский поймал Георгия за плечо. Тот выпрямился, тяжело дыша.
– А в могилу все-таки, Гробокопатель, не ты меня, а я тебя загнал, пробормотал он, - не ты, а я... я...
– Да это же не Гробокопатель, - поправил Стажинский, покоробленный очевидной ошибкой.
– Гробокопатель - широкоплечий, большерукий, а этот...
– Гробокопатель это, - упрямо повторил Устругов, повышая голос. Гробокопатель... Мне-то лучше знать...
Поймав руку поляка, я пожал ее.
– Возможно, Гробокопатель, - сказал тот, правильно поняв пожатие, даже вероятно Гробокопатель...
И тут Устругов вдруг странно хихикнул, потом ожесточенно выругался и сплюнул.
– Черт с ним! Гробокопатель или не Гробокопатель, одним мерзавцем все равно меньше стало...
Мы послали Лободу за теми, кто ждал внизу, у насыпи. И пока они лезли вверх, падая и чертыхаясь,
– Шагов десять вперед и влево вниз, - тихо говорили мы идущим мимо. Влево и вниз.
– Зачем вниз?
– переспросил Деркач.
– С насыпи атаковать барак легче.
– А пулемет?
– напомнил ему Георгий.
– Ты же знаешь, от него может спасти только насыпь.
– Да, пулемет уложит всех, если захватит тут хоть на полминуты, - с уверенностью профессионала оценил бывший командир пулеметной роты.
Гэррит задержался в воротах, схватив меня за борт пиджака.
– Как по-русски приказ "открыть стрельбу"?
– Огонь! О-гонь. О-гонь. Запомнил?
– Почему же "огонь"?
– обескураженно переспросил новозеландец, отчетливо повторяя по-русски слово "огонь".
– Когда кто-нибудь кричит "огня", ему подают спички, но никто не стреляет.
– Я объясню разницу потом, обязательно объясню, - торопливо заверил я.
– А сейчас просто запомните: "Огонь! О-гонь". Вы услышите, конечно, "а-агонь!", но это все равно.
Устругов остановил Шарля:
– Где парни с тротилом?
– Они здесь, почти у самой проволоки.
– Сейчас начнется перестрелка...
– Не беспокойтесь, - быстро перебил его бельгиец, поняв, что тревожит Георгия.
– Там углубление есть, и даже шальная пуля не достанет.
По крутому мокрому откосу мы соскользнули вниз. Там еще раз сошлись на полторы-две минуты вместе с Хорьковым, Деркачем, Химиком, Лободой и Шарлем. "Автоматчики" - так гордо именовались теперь "братья-кирпичники" нападали на барак фольксштурмистов спереди. Хорьков со своими ребятами, вооруженными пистолетами и охотничьими ружьями, позаимствованными у бельгийцев, заходил с тыла, с задней стороны. Лобода, Химик и Шарль охватывали барак с боков. Задача ставилась перед всеми предельно простая и беспредельно сложная: обезвредить обитателей барака, чтобы они не мешали атаковать бункер с эсэсовцами. Ликвидация бункера открывала доступ на мост, который нужно было взорвать.
Путь к бараку оказался нелегким. Перед бараком были окопы или глубокие ходы, и мы не решались подняться на ноги, пока не доползли до них. Вопреки опасениям окопы были пусты. Облегченно вздыхая, мы свалились в них и начали торопливо устраиваться. Нам очень повезло. Отсюда мы видели очертания барака с желтовато-светлыми кромками затемненных окон. Из барака неслись голоса, мелодично и печально пела губная гармошка.
– Как бы пригодились нам гранаты!
– прошептал Георгий.
– Через две минуты все было бы кончено.
– Может быть, сделать, как предлагал Хорьков?
– сказал я.
– Запустить туда пару бутылок с горючей жидкостью, выжечь их оттуда, а уж тут мы справимся с ними.
– Нельзя, - со вздохом ответил Устругов.
– Никак нельзя. Главное бункер, и пожар тут только поможет охранникам.
Георгий обнял меня за плечи и прижал к себе.
– Придется нам с тобой, Костя, роль гранат сыграть. И Огольцову тоже: он скор на руку.
– Играть роль гранат?
– Да, вроде гранат, - подтвердил Георгий.
– Надо подобраться к бараку вплотную и, когда немцы увлекутся перестрелкой с нашими ребятами, ворваться туда.
– И, не ожидая расспросов, торопливо зашептал: Понимаешь, стрельбой отсюда большого вреда не принесешь, да и вести долго перестрелку мы не можем: патронов мало. Доставать немцев нужно там понимаешь?
– там, в бараке.