Дорога через ночь

Краминов Даниил Федорович

Со своей обычной вежливой улыбочкой чех облобызал нас, осведомился, как живем, выразил "искреннюю радость", услышав, что живем неплохо, похвалил обоих за хороший вид и под конец объявил, что на этот раз нам не удастся избавиться от него, как избавились на том мосту, недалеко от лагеря Бельцен. Но теперь мы и не собирались делать это.

– Ну вот, теперь снова почти все собрались вместе, - с натянутой улыбкой объявил Прохазка.
– Все, кто бежал из Германии: Устругов, Забродов, Стажинский, я. Калабутина я тут совсем недавно встретил, а про Бийе

слышал, что он поправился и тоже в лесах где-то действует. Хаген и Крофт в Голландии.

Чех старательно пропускал имя Самарцева: знал, наверно, о его судьбе от Стажинского и избегал бередить наши раны.

Воспоминания о недавнем прошлом не могло быть приятным или вдохновляющим, тем более перед нападением на мост, и мы, не сговариваясь, почти сразу перешли к настоящему. Устругов начал расспрашивать Шарля, сколько и какой взрывчатки достали, какой длины шнур, не подмочили ли батарею.

Подошедший Хорьков сам представился говорившим по-русски Прохазке и Стажинскому и попросил меня познакомить его с Шарлем. Однако, кроме своей фамилии, не сказал ему ни слова и тут же толкнул меня под локоть.

– Пусть жидкость горючую покажет.

Один из бельгийцев развязал рюкзак и вытащил небольшую картонную коробочку. В ней оказалась плоская, как фляжка, небольшая, но тяжелая черная бутылочка. Капитан подержал ее на открытой ладони потом стиснул пальцы и замахнулся, вызвав на лице бельгийца испуг.

– Ничего, бросать удобно, - определил Хорьков.
– Посмотреть, как действует, было бы неплохо.

– Действие вечером посмотрим.

– Вечером поздно будет, - возразил он мне.
– Оружие всегда до боя проверять надо.

Стажинский поддержал его. Шарль, выслушав пожелание капитана, нашел его вполне разумным: действия горючего он тоже не видел.

Мы спустились в низину, где росла высокая густая трава и ярко белели березочки. Капитан отошел в сторонку и, коротко размахнувшись, запустил бутылку. Она ударилась о березку, и почти в ту же секунду березка, обрызганная жидкостью, запылала. Затрещали нежные веточки, листья свертывались в маленькие черные трубочки. Огненные языки обвили обуглившийся в несколько секунд ствол. Задымила и густая мокрая трава. Даже находясь метрах в двадцати от этого страшного факела, мы чувствовали его горячее дыхание.

– Валлон правильно сказал: эти бутылки страшнее гранат, - напомнил Устругов.
– Жидкость вползет в любую щель и выжжет все.

– Хорошая жидкость, - коротко оценил Хорьков.

– Союзники рецепт нам дали, - как бы мимоходом сообщил Шарль.
– Из Лондона специальным курьером доставили...

После этого командиры групп отправились поближе к мосту, чтобы решить, как действовать. Мы остановились на вершине того самого холма, с которого наблюдали прошлый раз. Вся котловина, видимая обычно отсюда как на ладони, была заполнена теперь какой-то водянисто-серой массой. Из тумана едва различимо проступали лишь оранжевые фермы моста, все остальное тонуло в нем. Даже звуки прилетали оттуда неясными, приглушенными, словно пробившись сквозь стену.

И

нам пришлось не столько показывать, сколько объяснять Хорькову, Лободе и Химику, где что расположено и как лучше всего подобраться к нашим целям. Два приятеля по-прежнему держались вместе, только роли их, как показалось мне, переменились. Лобода строго посматривал на своего друга и то жестом, то глазами командовал ему, и Химик мрачно, но покорно подчинялся.

Мы договорились, как разделимся и будем действовать, чтобы отрезать пивную от барака, а барак от моста и бункера. Обсудили и то, как поступим, если охрана моста, напуганная дождем, не пойдет в поселок. Затем вернулись к месту сбора и стали ждать сумерек, чтобы двинуться всем к котловине и занять исходные позиции для нападения.

Все, конечно, волновались. Нас возбуждала неизвестность, в которую нам предстояло броситься через несколько часов. Тревожила опасность, ожидавшая впереди. И очень волновала скорая встреча с врагом, который принес всем столько горя, обид и страданий. Впервые за долгие месяцы нам представлялась возможность нанести ему удар.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

К вечеру дождь перестал, но небо не очистилось, и туман стал еще плотнее. Он поглотил вскоре и фермы моста. Даже подвинувшись вплотную к котловине, мы уже не видели ничего, кроме быстро густеющего мрака.

Коротко посовещавшись, мы решили послать к насыпи Стажинского с Жозефом и Яшей Скорым. Им поручалось наблюдать за дорогой к поселку и немедленно известить нас, как только эсэсовцы и фольксштурмисты отправятся в пивную. Однако прошел час, другой, а от Стажинского и его помощников не было ни слуху ни духу. Мы забеспокоились: уж не попали ли они на засаду и немцы схватили их, не дав вскрикнуть?

– Может, мне сходить туда, - сказал я Устругову, - и разузнать?

– Я думаю, что лучше всем идти туда, - сказал Георгий.

– К насыпи?

– Да, к насыпи. Перережем насыпь, оседлаем ее и двинемся к мосту.

– Примем, значит, второй вариант, - отозвался, скорее утверждая, чем спрашивая, невидимый во тьме Хорьков.
– Атакуем фольксштурмистов в бараке.

– Теперь я за второй вариант, - объявил Георгий.
– Я думаю, немцы все у моста. Если бы они прошли в поселок, мы знали бы об этом. Если захватили наших ребят, то в пивную уже не пойдут. Даже самые бестолковые догадаются, что те трое - разведчики.

– Может быть, немцы уже поджидают нас, - предположил Химик, - и мы в темноте напоремся прямо на засаду?

– Может, поджидают, а может, нет, - не то соглашаясь, не то возражая, вставил Лобода.

– На войне все возможно, - заметил Хорьков.
– Темнота слепит не только нас, немцам тоже на ощупь действовать приходится.

– У них оружия и патронов вдоволь, - напомнил Химик.
– Что им? Стреляй только, куда-нибудь попадешь.

– Это, конечно, большое преимущество, - согласился Хорьков и вдруг сделал почти прямо противоположный вывод: - Именно этим обнаружат они свое местонахождение. Тогда только смотри в оба да бей точно и быстро.