Дорога к себе
Шрифт:
Найири толкнул тяжелую деревянную дверь, ведущую в подземелье, и Совет потянулся по узкой винтовой лестнице вниз. Удобно и показательно: не понравился подданный, ляпнул что-то не так — и сверзился с вершины на самое дно. Учитывая характер хозяина, не мудрено, что дворец почти пустой.
— Ты бы осторожнее с сарказмом, — зловеще посоветовал Таамир, но собеседник, спускающийся первым, многозначительно хмыкнул, и дракон сквозь зубы процедил. — Видите ли, это неправильные эльфы. Что за, дьявол их всех сожри, эльфы? Откуда они вообще взялись?
— Земные
«Тай, хватит уже пыхтеть, — посоветовал он, — иначе я решу, что ты стареешь».
«С вами состаришься», — огрызнулся Ин Чу и обиженно замолчал.
Подземелье падший строил с размахом, для всех недовольных и неугодных, но уж никак не для себя. В настоящее время в нем почти никого не было, кроме главных командиров пресловутых «эльфов», нескольких темных магов и, собственно, их предводителя. Правильно в народе говорят: от тюрьмы и нищеты не зарекайся, или не рой яму другому. Иными словами — тюрьма всегда пригодится. Все сводится к одному, хоть так, хоть этак.
Лестница заканчивалась круглым залом, освещенным по периметру факелами. Оббитые железом двери с массивными засовами охраняли драконы и угрюмый Хью в человеческом облике. Ин Чу, без сомнения, великолепные бойцы, но Совет не захотел рисковать, и на весь этаж и каждую камеру в отдельности самые сильные маги ийет наложили соответствующие заклинания, усиленные Сах Иром.
Старший смены склонил голову, приветствуя Повелителей, и по знаку Рошейна начал открывать двери камер, кроме одной. Узников вывели на середину и зачитали приговор: им оставляют жизнь, но запрещают покидать пределы собственного мира. Нарушителя ждет смерть. То, что за исполнением приговора будут следить скрытые наблюдатели, даже не упоминалось, но подразумевалось.
Выпроводив «эльфов» на родину, Повелители приказали открывать последнюю камеру.
Помещение заметно уступало в комфорте парадному залу: без витражей, гобеленов и драгоценных камней, зато упоительно протухшее плесенью, страхом и испражнениями. Вымазанный грязью узник в порванной одежде смотрелся здесь вполне органично и уместно. Падший сидел на полусгнившей соломе, оставшейся от предыдущего жильца, и снисходительно ждал, когда старший охраны проверит заговоренную цепь, на которую тот был прикован к полу.
В камеру вошли только Герхард, Рошейн и Сантилли, следом тенью просочился Лас, остальные разбрелись по залу. Никакой мебели бывший ангел приготовить для своих узников не удосужился, поэтому его визитерам пришлось стоять на ногах, но никто из них и не подумал обижаться на отсутствие гостеприимства, так как задерживаться дольше положенного в камере не собирался.
— Отбегался, тварь? — участливо полюбопытствовал ашурт. — Надо было тебя прибить все-таки: и ты бы нюхал цветочки в аду, и нам головной боли меньше.
— Твой дружок стал еще глупее, чем был когда-то, — глумливо улыбнулся демону ангел, окидывая его развязным взглядом, — однако мне больше нравится твой любовник, — он мелодично рассмеялся
— Плохо старался, — буркнул Лас, как назло попав в паузу, и прикусил язык.
Немного опередив Герхарда, ангел пренебрежительно посоветовал, высказав своими словами общую мысль:
— А ты не вякай, щенок — целее будешь.
— Хватит, — оборвал перепалку Рошейн, — тебе слова не давали. И встать, когда с тобой разговаривают Повелители.
Падший демонстративно откинулся на сырую стену, заложив руки за голову и нарочито медленно положив одну ногу на другую, стал откровенно рассматривать Ласайенту. Лицо йёвалли дрогнуло, но вызывающего взгляда он не отвел.
— Пусть сидит, — разрешил Герхард, — нам не мешает, — и начал по памяти зачитывать приговор.
Андерс мысленно постучал по лбу Ласайенте, но тот даже головы не повернул, исподлобья следя за узником. Если бы не это, отец успокоился бы и отошел, но отсутствие реакции у вспыльчивого принца его насторожило, и он задержался у дверей камеры. Блокада блокадой, но заключенный все-таки достаточно силен и опытен, а раскидываться детьми демон не привык.
Через несколько ударов сердца стало понятно, что он был прав: оба искусителя устроили небольшое соревнование, но ангел быстро сдался, уведя взгляд в сторону и презрительно скривив губы.
Таамир, расхаживающий по залу, делал вид, что скучает, продолжая вести внутренний диалог с женой. Скрестивший на груди руки Маярт прислонился к косяку, приглядывая за ангелом. Рядом с ним Маркос с Найири вполголоса обсуждали перспективы развития Норьяна. Что темные, что водные демоны и близко не подпускали людей к современным знаниям, притормозив миры на уровне средневековья, но время потихоньку брало свое: в Бруньеште, столице Норьяна, открывалась человеческая медицинская академия и высшее морское училище.
— Принимай всех, — тихо убеждал Маркоса Найири, — среди знати нет тяги к знаниям, а простолюдины будут стремиться вверх. Если запретишь, лет через пятьдесят получишь революцию и в итоге угробишь страну.
— Не нравится мне это, — поморщился неар. — Меньше знают — меньше думают.
— Хуже живут, — хмыкнул ашурт.
— Больше бунтуют, — поддержал его Маярт, отвлекаясь от наблюдения за падшим.
Начав прислушиваться к спору, Андерс пропустил момент, когда в камере произошли изменения.
— Можешь засунуть свои запреты в задний проход и наслаждаться, — разгневанный ангел уже стоял, раздувая ноздри и цедя слова сквозь зубы, — а я буду делать то, что считаю нужным! Ты не сможешь меня держать здесь вечно, рано или поздно я найду выход, и тогда говорить мы с тобой будем по-иному.
— Шипишь, как полузадушенная змея, — выгнул бровь Сантилли, делая шаг вперед. — Хвостик оттоптали?
Отвлекая внимание на себя, ашурт словно ненароком прикрывал собой друга, пристально глядящего на узника из-за его плеча.