Дорога к тебе. Ч. 2
Шрифт:
– Не кричи на папу и на маму!
– раздался вдруг звонкий голос Саши.
– Не кричи!
– тут же добавила Лиза.
За этой перепалкой все как-то забыли о детях.
– Правда, Роман, веди себя в гостях прилично, - спокойно сказал Егоров, вставая из-за стола.
Он поблагодарил хозяйку за обед и обратился к жене и дочери:
– Пойдемте, мои красавицы, нам пора. Думаю, тут разберутся и без нас.
Затем на секунду повернулся к Жене, ободряюще подмигнул ему и протянул руку жене, помогая подняться.
Встал и невозмутимый Женя.
– Мы с детьми тоже уходим, - спокойно
– Спасибо за разрешение, - язвительно бросил ему вслед Роман.
Даже на эти слова Женя никак не отреагировал. Он просто не мог позволить себе испортить все еще больше.
Когда Соня поднялась в детскую, дети уже спали, а Женя сидел на полу, устало привалившись спиной к стене.
– Извини, не хотел, чтоб так все вышло, - почти шепотом сказал он.
– Он ушел?
Соня кивнула головой.
– Мне тоже уходить?
Спрашивая, Женя и не надеялся, что ему еще раз разрешат переступить порог этого дома. Все было правильно: он вломился в чужую жизнь, а его там никто не ждал. Вот и получил в нос со всего размаха, но стыднее и обиднее всего было то, что все, сказанное Романом, оказалось правдой. Соня задумчиво и с какой-то затаенной горестью посмотрела на него, потом отрицательно покачала головой.
– Оставайся на целый день. В конце коридора гостевая. Пока дети спят, можешь отдохнуть там.
Она вышла из детской и скрылась в своей комнате, а он так и остался сидеть на полу, не веря тому, что услышал.
Остаток дня пролетел незаметно. Вечером, когда дети заснули, Женя спустился со второго этажа и нашел Соню в столовой. Она сидела в кресле возле окна и задумчиво смотрела в начинающее темнеть небо. Он подошел и встал рядом.
– Хорошо здесь у тебя, тихо.
– Да, - односложно ответила она, поднимаясь.
Прядь длинных волос упала ей на лицо, и он осторожно вернул ее на место. Потом его пальцы неторопливо, словно в замедленной съемке, и робко коснулись щеки, опустились вниз и ласково погладили шею. Нет, с тихой радостью убедился он еще раз, ничего не изменилось за годы, проведенные без нее: только эту женщину хотело его сердце. Соня опустила веки и с легким вздохом прижалась к большому горячему телу. Оказывается, и ею ничего забыто не было. Все плохое, что с ними случилось, осталось в прошлом, потеряло какое-либо значение, испарилось, исчезло, кануло в небытие... Наконец он ласково приподнял руками ее лицо и поцеловал ждущие этого губы медленно и нежно, словно не веря в то, что происходит. Соня осторожно отодвинулась, взяла его за руку и повела к лестнице. На полпути он подхватил ее на руки, шепча то, что ей хотелось услышать больше всего на свете:
– Любил, люблю и всегда буду любить.
Часть четырнадцатая
Летние ночи такие короткие... А эта была одной из тех, о которых не забывают всю жизнь. Многое потом может случиться. Возможно, и другой человек будет рядом, и он тоже будет говорить о любви. Будут и другие ночи, быть может, не хуже этой. И сердце будет неистово биться, и воздуха вдруг станет мало. И утомленный мужчина, наконец, заснет, не отпуская руку любимой. И женщина будет просить рассвет, чтобы он подольше не наступал. Часть пережитого вместе потом
Уже под утро Женя неожиданно заснул на середине фразы с верой в то, что с этой ночи все будет хорошо и правильно. Он пытался рассказать о своей жизни, но, начав, тут же замолкал, потому что, собственно, ничего значимого без присутствия в ней Сони не видел. Вот поэтому и повторял Женя без конца только одну фразу: ты - навсегда, остальное - неважно. Потом они долго говорили о детях, и сердце его сжималось от боли, когда понимал, сколько упустил в жизни. Проснулся он так же неожиданно, как и заснул. Светало.
Женя провел рукой по лежащей рядом подушке, она уже была холодной. Он быстро поднялся, хотелось как можно скорее увидеть Соню, прикоснуться к ней. Это было совершенно понятное желание. Это была совершенно понятная потребность в близости вновь обретенного человека. Это было то, что он не мог найти больше ни с кем. Это было то, что ему не мог дать больше никто. Он истосковался по близости, чувствам, которые так просто и естественно смогла разделить с ним только Соня. Он так отчаянно желал этого, что не хотел медлить ни минуты.
Женя увидел ее в том же кресле возле окна и, подойдя, легко поцеловал в макушку.
– Проснулась, ранняя пташка? Почему не спится?
Соня глубоко вздохнула и потерла пальцами виски.
– Я плохо сплю.
Он сел в кресло напротив. Чувство беспокойства, казалось, пришло ниоткуда и, словно снежный ком, начало разрастаться.
– Соня?
– произносить ее имя было необыкновенно приятно, и он с удовольствием повторил его еще раз.
– Сонечка?
– Это хорошо, - сказала она и строго посмотрела на него, - хорошо, что ты тоже проснулся рано. Распрощаемся и разойдемся каждый по своим жизням.
– Распрощаемся?
Ее слова не могли быть правдой, не могли, но Соня утвердительно кивнула головой и, отвернувшись от него, вновь стала смотреть на светлеющее небо.
– Я должен в это поверить?
– казалось, что он получил сильный удар по голове, оттого ничего и не понимал.
– Соня, я виноват, но собираюсь все исправить. У нас ведь дети, подумай...
– Да, у нас дети, ты мне по-прежнему очень дорог, но продолжения отношений не хочу. Ты бросил жену, бросил ту женщину, на которой обещал жениться, можешь и меня бросить еще раз.
– Соня, - почти простонал он, - Соня, я никогда от вас не уйду, и ты это прекрасно знаешь. Зачем мучить друг друга? Если бы ты тогда позвонила...
– Вот и я об этом: у меня был телефон, но ведь он был и у тебя. Пойми, я не могу рисковать спокойствием детей.
– Ты просто не можешь простить меня!
Слова были горькими, слова были правдивыми, и Соня, лишь пожав плечами, ничего не стала отрицать.
– Может и так. Трудно простить, когда тебя без каких-либо объяснений бросили. Трудно простить, когда лежишь перед родами месяц в больнице, и к тебе кроме друзей никто не приходит. Трудно простить, когда детей из роддома забирают старший сын и отец бывшего мужа. Трудно простить, когда дети растут без отца.