Дорога на Восток 1
Шрифт:
— Священный ручей? — напрягся капитан.
— Да врет он! Набивает цену, — поморщился Симий. — Эх… вот бы запрячь их лошадей… — мечтательно добавил кормчий, потирая натруженную спину.
— Хм… Запрячь лошадей? — переспросил Алкон, мысленно прикидывая возможности корабельной казны. — Клянусь Посейдоном, это хорошая мысль!
Глава 31
1
Сколько дней они уже были в пути? Если бы не календарь в скрижали, Артемисия уже давно бы сбилась со счета. Каждый день был похож на предыдущий: ранний подъем, скорый завтрак и бесконечная дорога по выжженной, иссушенной земле. Мимо обезлюдевших
Их отряд существенно вырос. Теперь их сопровождали четверо слуг и дюжина рослых воинов. Оружие у Телемаха не отобрали, но было очевидно, что в случае схватки оно ему не поможет. По словам Бесса, до Бактры оставалась еще неделя пути. А что потом? Артемисия все чаще и чаще задумывалась об этом. Что ей остается? Смирение и покорность? Плыть по течению, подчиняясь воле захвативших ее людей, то ли друзей, то ли врагов? Главное — сохранить скрижаль Посейдона. Остальное неважно.
Получится ли у нее хоть когда-нибудь вернуться в родной Византий? Обнять отца, поцеловать мать? Или впереди её ждёт вечное заточение? А что будет с Телемахом? Позволят ли ему остаться с ней или, наоборот, они больше никогда не увидят друг друга? От этих мыслей сжималось сердце, и девушка невольно пыталась поймать его взгляд. Но спартанец словно не замечал её. Он напряженно всматривался вдаль, всегда готовый к стычке.
Предатель Алкивиад уже давно перестал скрывать своё лицо. Его кожа так загорела, что среди персов он казался практически “своим”. Лишь голубые глаза — пронзительные, холодные и настороженные — выделяли его на фоне черноглазых равнодушных спутников.
Алкивиад старался держаться ближе к Артемисии, несмотря на ее брезгливость и отвращение к нему. Казалось, что ему даже доставляет некое удовольствие изводить девушку своим молчаливым присутствием. Но иногда всё же между ними завязывалось некое подобие разговора или, скорее, спора. Телемах всегда был рядом. Он слушал, о чем они говорили, но почти никогда не вмешивался. Артемисия даже не могла понять его отношение — то ли Телемах поддерживал ее идеи, то ли, наоборот, презирал их, а может, ему просто было безразлично.
Ночами они спали рядом. Поначалу Артемисия еще испытывала неловкость и стыд оттого, что это видят другие, особенно, что это видит Алкивиад. Будто это каким-то образом принижало и обесценивало все ее доводы и аргументы. Но когда Телемаха не было рядом, она начинала паниковать. Стыд оставался наименьшим из зол.
Каждое утро Артемисия заряжала скрижаль. Обдувала ее. Протирала сухой тканью. Бесс и Алкивиад с любопытством наблюдали за ее действиями. Как-то раз Алкивиад, улучив момент, когда Артемисия отошла, оставив скрижаль завтракать, сделал попытку рассмотреть устройство вблизи и хотел взять его в руки. Но, как оказалось, Телемах также был настороже. Артемисия даже не успела гневно окликнуть предателя, как блестящее острие меча уперлось в грудь Алкивиада. Подняв руки, афинянин отступил с нарочито натянутой улыбкой. И больше уже не делал подобных попыток.
Сильнее всего Артемисию угнетала невозможность поговорить с Телемахом наедине, без лишних ушей и глаз. И дело было даже не в том, что хотелось обсудить с ним какой-нибудь секрет. Какие у неё могут быть секреты? Просто ей было необходимо разделить свой страх и свою боль с кем-то, кому
…
Уже вечерело, когда вдалеке из-за холма показалась городская стена. Спутники заметно повеселели. Наконец-то удастся переночевать в теплой удобной постели, а не на холодной земле под открытым небом.
Кони тоже почуяли приближение уютного стойла и ускорили шаг, в надежде получить охапку душистого сена и меру сладкого овса. Стражники на городской стене, заметив запоздалых путников, терпеливо дожидались их, не спеша закрывать тяжелые ворота.
Постоялый двор встретил их удушливой смесью запахов подгорелой баранины, прелой соломы и конского навоза. Стражники, устало переругиваясь, торопливо распрягали и чистили лошадей. Кругом сновали слуги, накрывая стол для нежданных гостей. К счастью, от Артемисии никто не ждал, что она займется своей кобылой. Хоть какая-то “привилегия” почётной пленницы.
Накинув повод на деревянные козлы, Артемисия ослабила подпругу, призывно глянула на Телемаха и направилась внутрь. Спартанец тенью следовал за ней.
Перед тем как войти в дом, Артемисия отыскала кувшин с чистой водой и заставила Телемаха полить ей на руки, а затем умыться самому, чтобы смыть с ладоней дорожную пыль, смешанную с лошадиным потом. Спартанец уже не противился этим “водным процедурам” — успел привыкнуть к причудам спутницы.
Зайдя в полутемный зал, освещенный лишь парой небольших светильников, Артемисия остановилась и несколько раз торопливо моргнула, привыкая к темноте.
— Прошу, госпожа! Прошу… — согнувшись в почтительном поклоне, слуга, елейным голосом осыпая гостей пожеланиями всяческих благ, проводил их за стол.
С легким недовольством Артемисия заметила, что Алкивиад зашел следом и остановился у входа, оглядывая зал. Он недолго постоял, словно раздумывая, где сесть, и наконец направился в противоположный угол. Хвала Гермесу!
Перед Артемисией появилась глиняная плошка с луковой похлебкой, сухая пшеничная лепешка, кувшин кисло пахнущего пива. Наконец с торжественным видом слуга опустил перед ними блюдо с жареной бараньей лопаткой. Девушка поморщилась — ее уже воротило от всех этих изысков персидской трактирной кулинарии.
Краем глаза девушка следила за Алкивиадом. Что-то в его поведении смущало её. Вот он огляделся и сел. Трактирный слуга метнулся к нему, торопясь поставить на его стол кувшин с пивом. Кивком головы Алкивиад поблагодарил его и подхватил со стола глиняную чашу. Поерзал, словно пытаясь удобнее усесться на деревянной лавке, и откинулся, облокотившись на глиняную стену, покрытую паутиной трещин.
За столом напротив, положив голову на сведенные руки, громко храпя и причмокивая, спал какой-то обросший бродяга, от одного вида которого хотелось заткнуть нос и еще раз вымыть руки. Перед бродягой тоже стоял кувшин, но, судя по всему, уже давно опустевший. На лавке рядом с бродягой лежала полуразвязанная сума.
В следующий миг у Артемисии чуть глаза не полезли на лоб: Алкивиад протянул руку и словно невзначай сунул ладонь в суму бродяги. Еще миг — и эллин как ни в чем не бывало отхлебнул пиво из чаши и скривился, будто сумел наконец разобрать вкус персидской кислятины. Но глаза Алкивиада настороженно бегали по лицам гостей. Встретившись взглядом с Артемисией, эллин неожиданно усмехнулся и подмигнул ей. Девушка поперхнулась и закашлялась. Телемах, сидевший рядом, озабоченно повернулся к Артемисии и несколько раз хлопнул ее по спине.