Дорога в бесконечность
Шрифт:
– Сейчас, сейчас я...
– она засуетилась, закрутилась, стремясь сделать все сразу, но не зная, с чего начать.
– Курунф...
– бог солнца не говорил - шептал.
– Я удерживаю миражи, не даю им распасться, но не знаю, как долго смогу...
– Оставь, - она склонилась над ним, протянула руки, но в последний миг остановилась, не смея прикоснуться, - пусть рушится. Не беспокойся! Все будет хорошо. С нами ничего не случится...
– С нами - да, но торговцы...
– на мгновение он умолк, переводя дыхание.
– Они во власти
– Нет. Я позаботилась о них, увела в мир своего сна.
– Что?
– нахмурился бог солнца.
– Они спят! Я решила, так будет лучше всего. Переход из края бреда в мир сна самый легкий. И, потом... Пусть все беды, сомнения и страхи останутся во сне. И исполненные Курунфом мечты тоже. Потому что... Потому что в них нет ничего хорошего. Скорее наоборот...
– неуверенная в себе, она взглянула на Шамаша, ища в нем поддержку, однако, видя, что тот чуть заметно качнул головой, испугалась: - Я поступила не правильно? Но мне казалось...
– Что сделано, то сделано...
– прошептал он, закрывая глаза.
– Но, Шамаш, если ты считаешь... Еще не поздно изменить...
– начала богиня сновидений, но умолкла, поняв, что он больше не слышит ее, провалившись в серую трещину забытья.
Глава 20
Золотой волк, ощутив каким-то ведомым лишь ему образом, что бог солнца очнулся, ткнулся холодным мокрым носом в неподвижно лежавшую руку.
Его зовущий тихий посвист был полон беспокойства:
"Хозяин! Хозяин!"
"Что?" - Шамаш шевельнулся, не сумев сразу разлепить веки, провел ладонью по лицу, смахивая волну оцепенения, которая осталась от туманного сонного дурмана.
"Ты, наконец, проснулся, хозяин!" - на смену осторожному беспокойству пришла бурная радость. Повизгивая, волк закрутился, словно танцуя. От обилия чувств он осмелел настолько, что пару раз лизнул повелителя небес в лицо.
"Угомонись!" - добродушно шикнул на него Шамаш, и Хан тотчас замер, всем телом припав к одеялу.
"Прости меня!" - он виновато взглянул на бога солнца.
"Все хорошо", - небожитель, скользнув ладонью по шелковистой шкуре волка, потрепал его за загривок.
"В твоих глазах так много грусти!" - не спуская настороженного взгляда с хозяина, заскулил Хан.
"Дружище, я видел мир, в котором был рожден. Мне показалось, что я, наконец, нашел дорогу назад..."
"Так ты до сих пор надеешься вернуться! Потому и не принимаешь этот мир?
– золотой волк тяжело вздохнул, затем - с неохотой кивнул: - Я понимаю: нет ничего более желанного, чем потерянное безвозвратно... Но, хозяин, прошу тебя, - его глаза были полны слез боли и горечи мольбы, - не делай этого! Не бросай наш мир!"
"Мир... Это так много..."
"Тогда...
– он закрутился, норовя прижаться к повелителю небес, потереться о его руку.
– Если тебе много мира, подумай обо мне! Конечно, я всего лишь зверь. Но я умею любить до самозабвения и тосковать
"Порою мечта прекрасна...
– задумчиво проговорил Шамаш.
– Порой она - единственное, что заставляет жить дальше. Но та мечта, которая может исполниться лишь в бреду - не более чем тень. Она не стоит того, чтобы за нее отдавали весь свет и мрак..." - он шевельнулся, ощутив резкий кинжальный укол боли в раненой ноге с силой стиснул зубы, сдерживая стон, но не остановился до тех пор, пока, отодвинувшись к борту повозки, не сел, опираясь спиной о жесткий деревянный каркас.
Несколько мгновений он вглядывался в полумрак, находя в нем один за другим знакомые с давних пор предметы - устилавшие днище одеяла, травяные подушки в дальнем углу, металлический, покрытый причудливыми чеканками сундук в ближнем, над головой - лампа, в которой чуть тлела огненная вода. Вот и все. Впрочем, много ли надо страннику?
Удивительно, но эта повозка караванщика мира снежной пустыни показалась ему ближе и роднее просторных залов замка колдовского короля, который, лишенный настоящего и будущего, стал всего лишь камнем в кольце воспоминаний. И пусть он был самым прекрасным сооружением из всех, что когда-либо видел глаз, но от того в нем не прибавилось ни на одно живое дыхание больше тепла.
Колдовской мир... Был ли он когда-то на самом деле, явился ли лишь отсветом долгого бреда, или только возникнет в далеком, как конец вечности, будущем - не важно. Главное - он никогда не примет того, кто для него умер и для кого умер он сам. Это было ясно с самого начала И было глупо мечтать о другом лишь потому, что смерть не стала концом прежнего пути, стирая все воспоминания.
Прошлое, наконец, осталось позади и больше не тревожило его душу. Губ Шамаша коснулась грустная улыбка. Он потерял мечту, но, кажется, обрел нечто более важное.
"Как ты, хозяин?" - спросил снежный волк, ни на мгновение не спускавший настороженного взгляда с бога солнца.
"Все хорошо..."
"В самом деле?"
"Да, старина. Иди ко мне", - он похлопал возле себя рукой, и волк, только этого и ждавший, тотчас подполз к нему, положил голову на руку и замер, глядя на своего повелителя благоговейно влюбленным взглядом.
Спустя несколько мгновений наслаждения тишиной и исходившим от бога солнца теплом, таким успокаивающим и усыпляющим, что его вдруг начала одолевать зевота, волк осторожно заговорил вновь:
"Хозяин..."
"Где она, Хан?" - заглянув волку в глаза, спросил Шамаш.
"Снаружи", - золотой охотник виновато заскулил.
"Почему не заходит? Не хочет меня видеть?"
"Что ты! Совсем наоборот! Просто..." - Хан даже не нашелся, что ответить, лишь испуганно вглянул на бога солнца: неужели Он сам не понимал, что останавливало повелительницу волков, которой больше всего на свете хотелось быть с Ним?
Шамаш двинулся к пологу повозки, но остановился, вновь пронзенный резкой болью в больной ноге.