Дорога в бесконечность
Шрифт:
– Ну, ну, хватит, перестань! Забудь. И нечего вспоминать о Лале, который, и ты знаешь это лучше меня, только и мечтает о том, чтобы побольнее тебя ранить. Не доставляй же ему радости своими слезами!
– Не буду, - она провела ладонью по лицу, смахивая капельки росы, скатившиеся с век на щеки.
– Но ты...
– она обратила на него полные отчаянной мольбы глаза, - ты простишь меня за обман?
Несколько мгновений он глядел ей в глаза - с теплотой заботы и задумчивостью грусти, а потом кивнул: -Да, -поняв, что для нее сейчас этот простой ответ нужнее и целебнее
– Спасибо!
– Айя облегченно вздохнула, спрятав лицо у него на плече.
– Шамаш, я изменюсь, стану послушной, такой, какой ты захочешь...
– через миг поспешно заговорила она.
– Но я не хочу, чтобы ты менялась!
– он осторожно взял ее за подбородок, поднял лицо, заглядывая в глаза.
– Я люблю тебя такой, какая ты есть!
– Ты... любишь меня?!
– Наконец-то! Ее душа торжествовала, трепеща от счастья, людское сердце, которое еще мгновение назад бешено стучалось в груди, остановилось, замерло, боясь спугнуть свое счастье.
Она так мечтала об этом! И вот ее самая заветная мечта исполнилась. Не во сне, не в городе демонов, а наяву! Ей хотелось в одно и то же мгновение кружить, танцуя над землей дикий танец ветра, и сжаться в комочек крошечным волчонком рядом с Шамашем и замереть, растягивая мгновение на целую вечность. Но и вечность имеет конец. Потому что даже когда время останавливается, мысли не замирают на месте.
– Шамаш...
– глядя куда-то в сторону, прошептала Айя и умолкла, прикусив губу.
– Что, малыш?
– Я хотела спросить... Я...
– она не знала, какие именно подобрать слова, чтобы выразить свои чувства.
– Ты говорил, что не раз изменял мою судьбу. Это что же, выходит, я на самом деле была смертной?
– Часть тебя - да.
– И если бы я умерла... Та моя часть, которая могла...?
– Маленькая караванщица заснула бы вечным сном, оставив Айю одну. Прежнюю Айю.
– Прежнюю... Но ты этого не хотел?
– Не хотел, - спокойно подтвердил он, а потом спросил: - А ты?
– Наверно, тоже... Нет, не наверно - точно!
– она и теперь не хотела никаких... резких и значительных перемен. Вот было бы здорово, если бы можно было жить, как прежде... Во всяком случае, какое-то время... Пока... Пока перемены не станут само собой разумеющимися, пока все не произойдет... Как-нибудь само собой...
Это было одной из причин, по которой она сохранила людское тело. Но оно - далеко не все и отнюдь не самое главное.
– Я осталась этой девочкой не только внешне.
– Я вижу. "Эта девочка" - и есть ты.
– Большей частью. Душою, сердцем... Разве что память другая. Чуть полнее. Да еще сила. А так... Это плохо?
– подняв голову, она испуганно глянула на своего бога.
– Конечно, нет. И вообще... Помнишь, я говорил тебе: в моих глазах ты всегда будешь той маленькой девочкой, которая встретила меня в снегах пустыни?
– Ну и хорошо...
– она сладко потянулась.
– Приятно время от времени чувствовать себя малышкой... Шамаш...
– Да?
– Можно еще один вопрос? Я понимаю, что уже надоела тебе...
– Ты не можешь надоесть. Ты в каждый миг - новая,
– И при этом - такая же, как пять лет назад?
– она улыбнулась, таким забавным ей все это показалось. Но уже через мгновение ее лицо стало серьезным, в глаза забрели тени беспокойства.
– Курунф заставил меня вспомнить. У драконьего города, ты сказал отцу, когда он спрашивал тебя об опасностях, которые могли мне угрожать, что у меня только один враг. Шамаш, ты имел в виду Лаля?
Он несколько мгновений смотрел на нее с задумчивой грустью, затем, качнув головой, с неохотой, через силу заговорил:
– Пророчества плохи тем, что существуют вне зависимости от нас. Знаем мы их - плохо. Не знаем - ничуть не лучше. Не понимаем - один мир... Лаль считает тебя своим врагом. Он всегда будет ненавидеть тебя и стремиться отомстить. Но при этом - никогда не достигнет цели. Потому что бессилен причинить и одну тысячную той боли, которую ты причиняешь себе сама. И...
Богиня не дала ему договорить. Ее нетерпение было так велико, что просто не помещалось в душе:
– Я так и знала! Нельзя было делить себя на части! Половинки слишком похожи друг на друга, чтобы не враждовать, не ненавидеть, не ревновать...
– она умолкла, заметив, что Шамаш качнул головой.
– Дело не в части, а в целом.
– Как это?
– она растерялась, не понимая его.
– Разве может богиня враждовать с маленькой смертной? Это смешно. Слишком уж не равны силы и возможности.
– А враждовать с самой собой? Это же безумие!
– Почему же? Очень часто мы ненавидим себя больше, чем на это способен кто-либо другой. За страх, нерешительность, медлительность, невозможность что-то сделать, достичь цели... И судим себя строже, и наказываем безжалостней, и отнимаем у себя все то, чего не посмел бы даже коснуться кто-то другой.
– Да...
– она опустила голову на грудь.
– Действительно, я такая. И всегда была. Какое бы обличье ни принимала... Знаешь, я даже завидовала тем, кто может относиться к себе более... снисходительно, что ли. И я пыталась измениться... Во всяком случае, до снов Курунфа. У меня и прежде ничего не получалось, сейчас же - я уже думаю, что и пытаться ни к чему. Слишком уж противна мне та я, которая получилась в результате этой нелепой борьбы с самой собой... Но если я обречена сражаться с самой собой... Что же мне делать? Как справиться с... таким врагом?
– Не жди от меня советов. Их нет. Все, что я могу, это поддержать тебя, когда тебе будет нужна моя помощь, принять твое решение, даже если оно будет казаться мне ошибочным, и попытаться помирить с самой собой, когда тебе будет хотеться выцарапать собственные глаза и вырвать волосы...
Эти его слова заставили Айю фыркнуть, рассмеявшись. Беспокойство начало постепенно покидать ее душу. Шамаш же продолжал:
– А все остальное... С самой собой сможешь справиться только ты сама.
– Это будет нелегко. Я-то себя знаю!
– она была готова перевести все в шутку, однако в будущем было кое-что еще, не позволявшее ей взглянуть в его глаза с улыбкой.
– Нам придется вернуться в мир богов?