Дорога в один конец
Шрифт:
Но, нам ли знать ее предначертания?! Да и в сравнении все познается! А что видел в жизни восемнадцатилетний паренек? Ничего пока не складывалось. Одни разочарования да роковые случайности. И ничего от него не зависит. А может и не зависит потому, что глупыми, неверными и даже трагичными могли бы быть его решения, в силу жизненной неопытности, отсутствия рассудительности еще? Поглядывай да приглядывай, Ангел-Хранитель. Договаривайся с Судьбой, проси не больно наказывать несмышленыша и оставить ему его единственную сейчас утеху –
300-километровым маршем на боевых машинах закончилась эпопея доподготовки, и засияли на выцветших от пота и солнца куртках «хебэ» первые воинские награды – знаки «классности». А штабной писарь красивым почерком вывел в военных билетах: «Прошел доподготовку водителей колесных бронетранспортеров и 300-километровый марш на БТР-60ПБ. Присвоена квалификация военного водителя 3 класса».
«Вот и выполнена программа-минимум», – думал Вадим. А Судьба уже готовила испытание: «Ноешь, что не зависит от тебя ничего? Хочешь выбора? Ну, так флаг тебе в руки!»
Замполит уже вызывал Вадима, и, бликая линзами очков, спрашивал о настроениях во взводе, не обижают ли старослужащие. А еще объявил об окончательном решении оставить его в отделении учебных БТР, под командованием младшего сержанта Бурина. Липкие паучьи сети опутывали, давя безнадегой.
«Согласиться стучать?! Отпуск, характеристики на «гражданку», лычку ефрейтора кинут. И стать изгоем в коллективе?! Саботаж в очкарика не пройдет. Сделает изгоем по службе, а про отпуск можно забыть. А еще сколько срока впереди! И Бурин этот – упырь, заест! Ну, что же так-то все складывается?»
Отпуск – эта единственная возможность увидеться с любимой, была той сладкой пилюлей, которой Вадим глушил боль разлуки. В неизбежность отпуска он уверил и себя и Люду, а сейчас чувствовал призрачность этой мечты. Отпуск бы поделил срок пополам и был бы в этой гнетущей обыденности чем-то осязаемым. А дембель для Вадима был, пока что лишь, иллюзией – так мал еще был пройденный в сапогах путь.
– Что не весел? Потерпи, на вечерней поверке получишь свою сладкую конфетку, – Коля Кучер, вместе с которым Вадим зарабатывал «3 класс» у ефрейтора Голодова, присел рядом в курилке и достал алюминиевый портсигар с «Охотничьими». – Или уже не пишет?
– Да нет, Коля, все нормально. Вчера два письма было.
– Ну, так чего же нос повесил? Хотя, скажу тебе, одному в армии спокойнее. К концу службы, а то и раньше, все мы будем одинокими. Ну, вот только ты может? – Кучер, уловив гримасу раздражения на лице Вадима, сглаживал перебор.
– Коля, не начинай. – Вадим болезненно поморщился.
– Ладно, ладно. Извини, брат. – Кучер виновато обнял за плечи друга. – Это во мне обида на свою. Три письма за четыре месяца.
– А ты сколько написал ей?
– Адекватно! – Коля швырнул окурок в яму вмурованного посреди курилки диска автомобильного колеса, служившего общей пепельницей. –
Кучер сам напросился в Полковую школу сержантского состава, куда с автороты желающих не было. Этим он добровольно обрекал себя на долгие восемь месяцев муштры, похлеще, чем в карантине. Были и плюсы – в Школе не было «дедов», и было шансов семь из десяти попасть в поездку за молодыми в Союз.
– А ты, слышал, с Буриным в Румеле остаешься? – нотки сочувствия послышались в вопросе Коли.
– Да черт его знает, где лучше. Да и разве мы решаем, – ответил Вадим. Он завидовал Кучеру с его определенностью и злился на себя, что вязнет в паутине своих опостылых мыслей. Гнобит себя, что не ведомо где и не ведомо когда сделал что-то не так, и мается вот теперь.
– Взвод БТР строиться! – дежурный по роте младший сержант Бурин суетой проявлял усердие перед взводным, давшим распоряжение.
«Молодые» мигом влипли в струнку на плацу, «деды» же подтягивались в строй вальяжно, нехотя застегивая воротники. Наконец замерли. Бурин отрапортовал молодцевато. Старший лейтенант Дариенко – командир взвода БТР, пошел вдоль строя, как тогда, в день прибытия пополнения, осматривая личный состав.
– Подтяните ремни. – Замечание касалось старослужащих, молодняк был затянут в осиную талию.
Вадим смотрел на красивое лицо взводного и думал: «Как много изменилось с того дня».
«Кто хочет служить во взводе БТР?» – спросил тогда, улыбаясь, взводный Дариенко застывший строй. Все хотели на автомобили, поэтому молчали. Сержанты-«бэтэристы» зашипели на своих, и те нехотя вышли со строя. А дальше… Дальше Вадиму вспоминать не хотелось.
– Старослужащим разойтись! Остальные, напра-во! На спортплощадку, шагом марш!
«Ну вот, – подумал Вадим, – сейчас начнет качать».
Но старший лейтенант Дариенко дал команду «вольно» и расположил молодняк на скамейках спортгородка.
– Значит, дела такие. – Дариенко улыбнулся, как тогда. Он был хорошим командиром и человеком, но вот если бы… Не мог Вадим пересилить антипатию. – Нужен еще один человек от взвода БТР в Школу.
– Взводный щурился хитровато, как будто искал желающего в кухонный наряд, ценившийся в Румеле. – Ну, кто не против стать командиром и поехать весной в Союз?
«Союз!» «Поехать в Союз!» – Судьба искушала, Судьба давала право выбора, Судьба давала шанс, давала цель и возможную успокоенность мыслей. Только сделай выбор. И свалилась гора с плеч у солдатиков, пришибленных ненавистной рулеткой, когда Вадим Бут резко поднялся:
– Я!..
…Прибывший поезд поднял тучу снежной пыли, надуло за воротник, и уколы ледяных кристаллов усилили озноб. Окна спального вагона светились уютом, маня в желанное тепло, и проводник вопросительно смотрел на сгорбившегося Вадима: