Дорога
Шрифт:
Господи! Кого мы подобрали?!.
– ...И что же творил я все эти долгие века? Грехи искупал, хоть и нет им искупления?! Дудки! Грабил, воровал, насиловал, убивал - без цели, без смысла!.. И тогда явился мне Он в третий раз, и был это сон, или явь, подобная сну; и сказал Он: "Сам ты выбрал кару за грехи своя, но столь велика будет она, что искупится прошлое, и сядешь ты одесную от Меня. Но если откажешься ты от выбора, то несть тебе прощения во веки веков!" Три дня после того не грешил я, и столь тяжко было мне хранить добродетель, что уж и счел я
Но тут явился ко мне Искуситель и рек: "К чему мучишь себя, человече? Пусть не будет тебе прощения, так хоть жизнь проживешь, как следует! Вряд ли грядущие муки будут хуже сегодняшних!"
Узрел я разум в словах его - и вновь взялся за прежнее. Сам избрал я путь свой, и близок миг принятия заслуженного приговора! И с радостью приму я назначенное!
– воскликнул брызжущий слюной попутчик и выхватил из-под рубахи большой черный пистолет.
Виталька, как завороженный, глядел на оружие. Машина вильнула, у меня внутри все сжалось, как в самолете, попавшем в воздушную яму. Я видела медленно поднимающуюся руку Арсена, тянущуюся к пистолету - перехватить, вырвать... Словно издалека, донесся голос попутчика:
– Пора мне. Не нужны приговоренному бесовские игрушки. Пора...
Пистолет со стуком упал на пол. Время снова понеслось вскачь, и я не сразу обратила внимание, что впереди на холме возникло робкое сияние. Оно все усиливалось, и в мерцающем ореоле проступил грубый высокий крест даже не крест, а буква "Т" - на котором угадывался висящий человек.
– Я знал, я верил!..
– словно в бреду шептал человек рядом с Арсеном, судорожно комкая подол рубахи; и я ощущала дрожь, исходящую от него.
В следующее мгновение, заслоняя холм, крест и распятого, над дорогой встал колосс - оскалившийся ящероподобный гигант с невыразимо прекрасными глазами и совершенно неуместными классическими рогами. Два кожистых крыла хлопали за чешуйчатой спиной, закручивая воздух воронками.
Машина затормозила, я инстинктивно ухватилась за Арсена. Попутчика уже не было рядом. Он шел, воздев руки к небу, шел навстречу вытягивающейся когтистой лапе, и улыбка сияла на его просветлевшем лице.
– Я пришел, Варавва!
– раскатился гром над застывшей дорогой. Пришел за тобой! Ты - мой!.. Слишком велик камень на шее твоей, слишком тяжел - для неба!..
– Нет!
– голос человека тонул в усиливающемся ветре.
– Нет! Я принимаю кару!.. Я иду... иду...
Лапа гиганта оборвала пронзительный крик. На том месте, где только что стоял человек, возникла ослепительная вспышка. Когда я снова обрела способность видеть, - ни колосса, ни человека на дороге уже не было. Крест на холме выглядел пустым и зыбким. Но нет, вот на нем стала проступать чья-то фигура. Мне даже показалось, что я узнаю грязную нестиранную рубаху, порванную на плече, улыбку на заросшем щетиной небритом лице...
– Варавва!.. Варавва...
– прогрохотал замирающий гром в отдалении.
Крест медленно растаял в воздухе.
ФАТАЛЬНОЕ
...Здорово! Прямо как в "жутике"! И Атмосферный Череп, и Люфицер, и бандюга этот припадочный... Ребятам расскажу - от зависти полопаются... Хотя нет, не полопаются. Не поверят. Вот всегда так: соврешь чего - верят, а правду говоришь - смеются... Мы с Мишкой "летающую тарелку" видели никто не поверил. Даже папа. А Спиридонов, дылда конопатая, еще потом "гумноидами" дразнился. Ничего, у меня сейчас свидетели - и папа, и мама, и дядя Арсен... Пусть только попробует не поверить - я его к папе притащу, а если он и папе не поверит, я ему сам по шее надаю!..
...А пистолет-то, пистолет! И чего его разбойник бросил - пальнул бы в черта этого... Только его, наверное, обычные пули не берут - серебро нужно. Или кол осиновый. А пистолеты колами не стреляют...
– Дядя Арсен, можно посмотреть?
– Что? А... ладно. Только осторожно. Сейчас я патроны выну, тогда смотри.
Ну конечно, как мне, так без патронов...
– Арсен, что вы делаете?! Не давайте ему эту гадость! Виталик, не смей! Это не игрушка.
– Мам, он же не заряжен... Я только посмотрю - и отдам.
– Прекрати немедленно! Арсен, спрячьте его.
– Ну что вы, Нина? Я уже обойму вытащил, и ствол пустой. Пусть ребенок посмотрит...
– Верно, Нинок... (спасибо, папа!) Я сам в его возрасте...
– и ничего, как видишь.
– Ну, хорошо... Только не нажимай ничего! Посмотри и сразу отдай дяде Арсену, - сдается мама.
Ох, и тяжелый же... А когда стреляет, небось, еще и отдача ого-го какая!
– Дядя Арсен, это что за марка?
– Не знаю. Я никогда такого не видел. Похоже на "Люгер" или "Кольт", но...
– Так "Кольт" - это ж револьвер!
– Нет, Талька, пистолеты "Кольт" тоже бывают. Но - другие.
Так, запомним... А я думал, "Кольты" - это только те, что у ковбоев... Ох и тугой же у него курок! Не нажимается...
– И не старайся. Я его на предохранитель поставил.
– А как он...
– Виталик, перестань сейчас же! А вы, Арсен, прежде чем давать мальчику оружие...
Похоже, отберут... Ну и ладно, вот только разок прицелюсь из него вон в того дяденьку на повороте... Ой! Это же гаишник!..
Гаишник свистит и машет нам своей полосатой палочкой. Пистолет уже у дяди Арсена, и он поспешно прячет оружие, пока папа послушно тормозит.
Гаишник подходит к нам, скрипя сапогами, и небрежно отдает честь. На сапогах у него бренчат погнутые шпоры. Мотоцикл он ими пришпоривает, что ли?.. Лицо у гаишника толстое, красное, фуражка съехала на затылок, а глаза какие-то стеклянные, неживые, да еще и один - карий, а другой - и вовсе зеленый...
– Старший сержант Кобец, - он снова козыряет, чуть покачнувшись. Ну-ка, из чего это ваш мальчик в меня целился?.. Давайте, давайте, выкладывайте...
– от него пахнет, как от дяди-разбойника, и дышит он мне прямо в лицо. Мысли путаются...