Дорогая Клара!
Шрифт:
И снова пишу. Жена Шталя умерла. Не смог ее спасти дядя Гена.
Жаль тетю Зельду, хоть меня она и не любила. С остальными детьми всегда ласкова, а на меня даже не смотрела. Однажды нехотя угостила яблоками. Я отдала их Артуру.
Когда я здоровалась, она делала вид, что не слышит.
Как-то мы шли с бабушкой на базар. Я издалека заметила тетю Зельду на другой стороне дороги. Обычно я говорю бабушке, если вижу кого из знакомых. А в тот раз сделала вид, что не
Маму тетя Зельда тоже не любила.
Я как-то слышала, что она ругала Аркадия Германовича за то, что он слишком часто заходит к нам.
На кладбище приехали в обед. Было ужасно жарко, как в пустыне. Мы с бабушкой нашли деревце и спрятались в тени. Дедушка не пошел, он и по дому едва передвигается. Надо было подойти к гробу. Я подумала, что, будь тетя Зельда жива, она не хотела бы видеть меня на своих похоронах. И не стала подходить. Так и не попрощалась.
Письмо Клары всколыхнуло воспоминание. Я не до конца верю своей памяти и порой думаю, что это всего лишь сон, который напугал меня в детстве.
Я сижу в углу, за дверью, отец не видит меня.
Он дразнит кошку, она шипит, прыгает и виснет у него на руке. Проскакивает мысль, что я тоже хочу висеть у него на руке, как кошка. Секунда, отец берет кошку за шкирку и швыряет об стену с сумасшедшей силой. Следующая картина – кошка лежит на полу и не шевелится. Я затих, затаился. Только бы он меня не заметил. Только бы и меня не швырнул.
Я спрашивал Семена, была ли у нас кошка, какого она была цвета, как ее звали. Он помнит только, что кошку взяли уже взрослой, она прожила у нас недолго и сбежала. Все быстро о ней забыли.
День рождения. Четырнадцать лет. С грустью вспоминаю свое детство до появления в нем бабушки. Младенчество – пора безвольная, печальная. Я и ныне не вполне свободный человек, но все же нечто от меня зависит.
Я открыл подарок, который приготовила для меня бабушка, и обомлел. Издание “Слова о полку Игореве” 1934 года с миниатюрами Ивана Голикова.
Невероятно! Дело в том, что в тридцать четвертом году появилось два издания “Слова”. Одно для того, чтобы каждый мог познакомиться с великим произведением – с переводами на современный язык. Его-то мне и подарила в прошлом году тетя Женя. Она же рассказала, что есть еще одна книга – изумительно оформленная, изданная на древнерусском языке. Весь текст художник писал от руки. Сам Максим Горький порекомендовал привлечь Ивана Голикова к работе над книгой. И вот она у меня в руках.
Просидел над книгой весь вечер, не мог оторваться.
Клара – Виктору
19 августа 1937
Витька!
Спешу тебя поздравить.
Хоть и не смыслишь ты ничего, Витька, а мне надобно тебе рассказать. Тебе это будет интересно.
У нас в деревне легенда ходит. Про мешок хлеба, лужу крови и старика. А кто говорит, что не ведро крови, а девушка вся в крови в белых одеждах. А другие спорят, что никакой девушки не было, только лужа крови.
Идет мужик, перед ним мешок хлеба на дороге, хочет его поднять, да никак. Возвращается на телеге, а вместо мешка хлеба девушка сидит в белых одеждах, одежда в крови.
Нашелся старик и растолковал. Будет урожай. Но будет много смертей. Одни говорят – голод, другие – война [17] .
Страшно за дедушку с бабушкой. Несколько раз на дню в дверь стучат, просят милостыню. Отчего же не хотят, чтобы мы их в город забрали?
Такие дела, Витька.
Ну, бывай. С праздником!
17
Легенду приводит Е. Осокина в книге “За фасадом сталинского изобилия”. Легенда в разных вариантах в архивах была распространена в Саратовской области и АССР Немцев Поволжья.
Много волнений о приеме в комсомол. Возможно ли, чтобы не приняли? Стоял в очереди, передо мной двенадцать человек. Стены обшарпанные, разбито окно. Дали билет, я его от волнения по пути домой привел в нетоварный вид. Отцу показывать не буду – накинется. “Недотепа, руки не оттуда растут”.
Три месяца разлуки – вечность. Она приехала загорелая, волосы выцвели на солнце. Подлетела ко мне и вдруг замерла. Увидела, что я не двинулся навстречу. Напустила равнодушие. Обошла меня кругом, оценивая.
– Это как это так?
Клара уставилась на меня внимательными карими глазами. Похлопала себя по макушке.
И вдруг я понял. Мы с Кларой одного роста!
Ага!
– Где-то ты смухлевал, Витька. Нельзя так быстро расти.
Может, и нельзя, а я вырос. И сам не заметил, как вырос!
Попытался заговорить с Кларой, но отчего-то краснел, мысли путались, в горле пересохло. Так долго готовился, репетировал. Сказать, что скучал, что рад видеть? Слишком сентиментально.
Письмо я получил за день до ее приезда. К чему было его отправлять? Должен признаться, к легендам, что гуляют в деревне Клары, я подхожу с холодным рассудком.
Был голод в Гражданскую войну, был страшный голод в 1931–33 годах. Да разве возможно повторение? Урожаи высокие. Боится народ, вот и весь разговор.