Дороги моря
Шрифт:
– У меня не то, чтобы был выбор, знаешь? Могла хотя бы выслушать. Не понимаю, зачем вообще перед тобой оправдываюсь. За это обещали большие деньги. Думал, это мой шанс выйти из дела, наконец-то. Мне так много, как за нее, не предлагали уже очень давно. Если предлагали вообще. Тем более, мне сказали, мол там девчонка беспомощная, с ней проблем не возникнет вообще. И она все равно умирает.
ЧТО?
– Вроде талант выжигает ее изнутри, не достанем ее в ближайшее время, она сама себя разрушит. Думал, благое дело делаю.
Ах да, забыла вам рассказать, Андреас у нас моралист.
Живет по своей правде и нет, вы его не согнете.
Моя лавандовая фаза отражается в лавандовом геле для душа, мешочке с сухой лавандой в шкафу, в общем от лаванды после взгляда на плед Скарлетт меня начинает тошнить. Эта девочка любила смотреть, как я занимаюсь сексом и делать наброски, была занозой в заднице и неисправимой вуайеристкой, а теперь боится собственной тени. Эту мысль я тоже выбрасываю как ненужную. Чувствую, как внутри меня сжимается стальная пружина – скоро долбанет так, что мало не покажется. Пристегните ремни, дамы и господа, Фредди не зря нам завещал, ой не зря. Шоу должно продолжаться! (Между цитированием группы Queen и упоминанием овец существует самая прямая связь, я вам точно говорю.)
– Что с заказчиком? Ты ведь не собираешься ее отдавать? Или ты позвал меня в надежде на то, что мы заплатим больше?
Справедливости ради – мы заплатим. За нее заплатим.
Андреас, детка, этот нежный трогательный гигант, боже мой, выглядит почти смущенным, даже игнорирует мою ремарку про деньги, пока его благородное лицо снова не принимает выражение сдержанного страдания: – Заказчика больше нет.
О-хре-неть.
Андреас – ранимый великан, честный браконьер, ангельский фруктовый пирожок – и убийца?
Мне точно нужно выпить. Мне нужно выпить, мне нужно к психотерапевту, мне нужен секс, мне нужно на маникюр, мне нужно, чтобы меня погладили по голове и взяли на ручки, как принцессу и трахнули потом как последнюю шлюху, мне нужно вытащить ее отсюда, причем мне нужно это срочно. Истерика дышит мне в затылок, БУДЕМ ВЕСЕЛИТЬСЯ. О да. Будем.
Андреас чувствует, что пауза затянулась, потому начинает пояснять. Осторожно.
Я только что замечаю, что смотрит он на меня как на бомбу с тикающим часовым механизмом, будто притащил в дом австралийского тайпана и ждет, пока тот атакует. Тайпаны лапушки и скромняжки, не загоняй их в угол и переживешь этот день. Кстати.
– Если бы ты видела, в каком состоянии я ее нашел, ты бы не задавала таких вопросов, мне пришлось решить эту проблему, подобный опыт бы ее убил, как врач (ВЕТЕРИНАР, АНДРЕАС, ВЕТЕРИНАР) говорю, Фиона..
– Скарлетт.
– Что?
– Ее зовут Скарлетт, – и боже, он хмурится, напоминание о реальности, где у этой девочки была другая, настоящая жизнь, а не занавесочки в психоделичный цветочек, они в этом доме просто повсюду, у тебя самого крыша от этого не едет?
– Она не любит, когда ее называют этим именем. Напоминает ей о чем-то.
Врешь. Я ее видела ровно пять минут назад, у нее было выражение местной сумасшедшей на лице. Ей вообще ничто и ни о чем не напоминает, а фокус внимания еще хуже моего, не надо. Не надо вот этого всего, тошнотворно, просто мерзко.
Я даю этому соскочить, я не придираюсь.
Это про меня говорят, что я святого доведу до греха и любого до безумия.
– Давай по порядку. Ты получил заказ на..
– Одного из сильнейших медиумов современности.
Супер. Я начинаю повторяться. Внесем разнообразие. Восторг. Экстаз. Ай. Прелесть. Это он тоже знает. Чего Андреас не знает? Кроме того, что такое Скарлетт Фиона, потому что вот эта обезьянка за дверью – это не моя названая сестра.
– Хорошо, ты взял заказ. Что случилось дальше?
Слушать я не умею. Вообще. Но поехали. Попробуем. Когда я ловлю его в фокус глаз, Андреас отводит взгляд в сторону, будто смотреть на меня ему некомфортно.
Как славно. Я здесь вовсе не для того, чтобы сделать тебе комфортно, солнышко, лапушка, мальчик мой.
Он ныряет явно дальше, чем я от него ожидаю, когда он начинает говорить, я понимаю, что события той ночи для него остаются кошмаром, который преследует его даже днем.
Вот так думаешь, что у человека эмоциональный диапазон отсутствует как таковой. А он все еще тебя удивляет.
– Знаешь, это аббатство, ну, монастырь, в котором ее держали. Оно маленькое такое. Неприметное. По всем параметрам, ты не будешь туда заглядывать. Не туристическое место от слова вообще. Но такой толпы я давно не видел, прямо как на Рождество в супермаркете. Все пришли увидеть «девочку, шептунью душ», никто не называл даже ее имени, она его не помнила, я узнал только из документов, позже. Они были там же, в комнате. Не знаю, сколько наши милые монахини заработали на подобном развлечении, но это напоминало паломничество, массовое безумие, понятия не имею, что еще.
Слушать его мне в очередной раз становится мерзко, представляю, как они рвут ее на клочки, как недобитую рок-звезду на концерте. И то, что сопротивляться она не может.
Насилие, насилие, насилие, насилие.
Мерзко.
– Я умею быть незаметным, ты знаешь, но им было абсолютно наплевать, по-моему, что происходит вокруг, все ждали своего часа. Или ее приемных часов. Дальше было еще веселее. Ее даже не охраняли, больше скажу, около ее комнаты коридор был пустой, какая-то мертвая зона. Мертвая во всех смыслах, кажется, пусто, холодно и знаешь.. Пространство густое такое, заполненное. И голоса. Я думал, что она шарлатанка, боялся даже, что мне не заплатят, но открываю дверь и мне навстречу ломится что-то темное, страшное. И исчезает. А она сидит на стуле, вид безумный совершенно, улыбка кривая такая, все лицо ломает.
«Я вас ждала, мне о вашем визите говорили. Женщина. Рыжая. Красивая и очень грустная. Камилла, кажется? Я вообще все это время кого-то жду. И люди приходят, но это не то.»
Камилла – это его бывшая жена. Понятно. И кого ждала моя несчастная подружка мне тоже понятно, сжимаю зубы, чтобы не зарычать. Андреасу сообщать не спешу. Пусть чувствует себя важным. Пусть вообще чувствует. Во мне все будто вырубили. Дико, мерзко, глухо, тошно. Списком ощущений озадачусь позже.
Ситуация меня бесит. Момент меня бесит. Собственное богатое воображение меня тоже бесит, визуализировать все это я не хотела. Андреас, о, малыш Андреас вообще не замечает смену моих настроений. Видимо давно ждал шанса хоть с кем-то. С кем-нибудь. Об этом поговорить.