Дорогие спутники мои
Шрифт:
Красота родной земли была последней наградой герою.
Недаром с последним ударом сердца он выдохнул: "Ребята, напишите Поле: у нас сегодня пели соловьи".
Он не дожил, не долюбил, не допил,
Не доучился, книг не дочитал,
Я был с ним рядом. Я в одном окопе,
Как он о Поле, о тебе
Эти строчки я уже читал не про себя, а вслух, и бойцы подсели ко мне, слушали.
Так я "открыл" для себя поэта Михаила Дудина...
А мы уже плыли мимо 8-й ГРЭС, вскинувшей к небу свои высокие трубы, мимо цветников города Кировска, где уже давно срыта траншея, в которой меня когда-то чуть было не засыпало землей, поднятой разорвавшимся снарядом.
Как-то меня неудержимо потянуло туда, на бывший "пятачок". Это было тогда, когда отмечали 15-ю годовщину прорыва блокады. Машина, на которой мы приехали с фотокорреспондентом газеты "На страже Родины" Николаем Хандогиным, остановилась у здания заводоуправления. Нас здесь не ждали. Был разгар рабочего дня, и нам захотелось на станцию, которую мы помнили только в руинах. Чтобы получить пропуск, зашли в завком.
Председателем завкома оказался бывший боец 115-й стрелковой дивизии, первой переправлявшейся на "пятачок". Он протянул мне руку:
– Комаров Алексей Дмитриевич.
Три долгих месяца он, сержант взвода связи, провел на "пятачке". Это и про таких, как он, писал Дудин в стихотворении "Передний край":
Земля оглохла от пальбы,
И, небо заслоня,
Встают тяжелые столбы
Железа и огня.
Осколки, цементом пыля,
Звенят у черных плит.
Кипит вода. Горит земля,
А человек стоит!
Узнав, что и нам довелось бывать на "пятачке", Алексей Дмитриевич запер кабинет и повел нас на берег.
Нева спала, скованная льдом, за нами шуршали по асфальту машины, но мы уже ничего не слышали и не видели, а только вспоминали, что пережили здесь.
У каждого, кто прошел войну, есть такие "пятачки".
Ими либо начинались наши биографии, либо заканчивались, либо обозначались крутые повороты в судьбах.
Для Дудина, хотя он бывал и здесь, на невских берегах, таким "пятачком" стал полуостров Ханко, героическая оборона которого в 1941 году стала символом непобежденности. Гангут был единственным в то время гарнизоном, который не уступил врагу ни пяди земли.
Когда корабли с участниками обороны полуострова на борту покидали Ханко, Дудин писал:
Здесь
Пока сердца горячей кровью бьются,
Куда бы нас оно ни занесло,
Военное крутое ремесло,
Мы сохраним традиции Гангута.
Имена многих гангутцев вошли в летопись обороны Ленинграда. Они сражались на Невской Дубровке и штурмовали Воронью гору.
В то наше совместное плавание Дудин рассказал мне об Алеше Бровкине. Миномет Бровкина стоял неподалеку от пушек дудинской полковой батареи. Потом они надолго расстались, и в 1944-м Дудин увидел Бровкина на Вороньей горе. При штурме вражеских укреплений успех обнаружился лишь на одном участке, и генерал Симоняк сразу же бросил туда роту автоматчиков под командованием Владимира Массальского. Он приказал дать роте гвардейское знамя. Уже одно появление его на поле боя должно было поднять людей, умножить ряды храбрецов.
Это хорошо понимал и Массальский. Вот почему командир сам стал при знамени, и так они шли в атаку - впереди командир со знаменем, а подле, рассыпавшись неровной цепочкой - автоматчики. Они карабкались по обледеневшему склону, исхлестанному вражеским огнем. Наш друг Володя Массальский не дошел до конца: был тяжело ранен. Знамя качнулось на склоне, но тут же снова замаячило впереди. Древко подхватил в свои руки Алексей Бровкин. Он и водрузил его на вершине.
Дудин рассказывал о Бровкине, но - как я знаю по многолетним наблюдениям - рассказывал не столько для меня, сколько настраиваясь на волну: новое стихотворение уже просилось на бумагу.
Вот и тогда, на палубе, он прочитал нам с Алешей Соколовым какие-то стихи, еще, может быть, незаконченные, но с четко выкристаллизованным монологом-обращением к тем, кто идет в жизнь вслед за нашим поколением.
Когда была написана поэма "Песня Вороньей горе" и Дудин читал ее мне, я слышал уже знакомые строки:
Пора моей песни
И дружбы пора,
Любви и тоски изначальной,
Гора моей жизни,
Воронья гора,
Гора моей юности дальней.
...Взойдем сюда вместе, мой друг дорогой,
Тебе собираться в дорогу,
Встречаться с бедой
На дороге крутой,
Товарищей ждать на подмогу.