Дорогой бессмертия
Шрифт:
– Это немыслимо, мы наверняка погибнем.
– Мы погибнем от бездействия. Рискнем, Коля? – настаивал Зюков.
Ответ не последовал.
– Николай, неужели струсил?
– Не хочу бессмысленно рисковать. Везде охрана. Надо выждать удобный случай. Легко начинать, да не легко кончать!
Зюков не переставал думать о побеге. Он предусмотрел все до мелочей и с нетерпением ждал наступления ночи. Под ее покровом пролез под колючей проволокой. Часовые друг от друга стояли на значительном расстоянии. Ползком Зюков выбрался
Как условились с Наташей Косяченко, на рассвете Зюков тайком явился на квартиру к зубному технику, немолодой уже женщине Юлии Емрышко, проживавшей по улице Коперника. Она сочувственно относилась к патриотам, чем могла помогала им в их справедливой борьбе. Предупредить Юлию Петровну о возможном появлении в ее квартире беглецов Косяченко не успела. И неожиданно нагрянувший грязный, заросший Зюков напугал ее. Ей довелось только однажды видеть его в обществе Паши Савельевой, но она его хорошо запомнила. Долго они тогда беседовали об искусстве.
– Откуда вас занесло? А какой вид!
– С того света. А вид изменится. Озяб, сейчас бы глоток чайку…
– Конечно, конечно. – Юлия Петровна поставила на плиту чайник. – Сахара нет, залежалась всего пара леденцов.
Через несколько минут они вдвоем пили горячий кипяток.
– Роскошно!
– восторгался Борис.
Утром Емрышко отправилась к Паше Савельевой.
– Ко мне могут зайти посторонние люди в любую минуту, Зюкова надо пристроить в более надежное место.
– Пусть вечером приходит ко мне.
Впервые Паша увидела Зюкова в лагере военнопленных. Он был тогда в полинявшей гимнастерке, стоптанных солдатских башмаках. До войны Зюков учился в институте. Его призвали в армию, а скоро началась война. Земля огласилась взрывами бомб. Зюков страстно любил поэзию и не скрывал от товарищей, что и сам пишет. В институте Борис полюбил философию. Кредом его жизни навсегда стал общественно-политический взгляд Виссариона Белинского: «Литература и искусство должны отражать действительность такой, какой она есть».
В одном из тяжелых боев рота Зюкова попала в окружение. С ожесточением пробивались советские воины сквозь вражеское кольцо, пытались соединиться с основными силами. И все же врагу удалось бросить сотню советских воинов за колючую проволоку. Одно время Зюков потерял было всякую надежду вырваться из плена. Но нашлись тогда неведомые друзья, помогли бежать. И с тех пор он смотрит смерти в глаза, не испытывая страха, всего себя отдает борьбе.
Паша ждала Зюкова. Как только он появился, Савельева с чувством облегчения сказала:
– Теперь вам придется у меня отсидеться, пока переправим в партизанский отряд. Может быть, только ночью сможете выходить в сад.
– Ночью я вижу лучше совы!
– Все шутите, а дел у нас еще много.
Только на шестнадцатый день Зюков покинул квартиру Паши Савельевой и город Луцк. Связные переправили его в партизанский отряд. В его рядах Зюков боролся с ненавистным
По-иному сложилась судьба Николая Науменко.
20. РАСПРАВА
Вечером на квартире Паши Савельевой собрались Измайлов, Ткаченко, Дунаева, Карст и Косяченко. Разговор шел о неожиданном аресте Григория Обновленного. Все знали: лишь крепкий, волевой человек сможет остаться в застенках гестапо несгибаемым. А как себя поведет Обновленный? Это обстоятельство беспокоило руководителя группы Виктора Измайлова. Он собрал совет.
– Одному из нас надо выехать в Ровно, – сказала Паша.-Там связаться с местными товарищами и с их помощью действовать. Я согласна с Виктором, оставаться в неведении мы не имеем права.
– Кого же ты предлагаешь послать, Паша? – Виктор посмотрел в задумчивые глаза Савельевой.
– В Ровно для связи должна поехать Нина Карст. Она хорошо знает жену Обновленного, знает город.
– А ты, Нина, согласна? – спросил ее Измайлов.
– Я готова.
Карст порекомендовали ехать в Ровно вместе с женой Григория Обновленного, будто бы для того, чтобы хлопотать об его освобождении. В этом случае будет меньше подозрений. Нина побывала у Марии Степановны. Женщины быстро договорились. Выехали вместе на грузовике. С ними был и малолетний сын Марии Степановны Андрюша. На полпути показалась встречная машина, груженная лесом. По тому, как она виляла, Нина определила: «За баранкой сидит лихач». Не успела опомниться, как раздался резкий удар по кузову. Лихач задел борт грузовика. От толчка металлическая бочка, стоявшая в кузове, покатилась и придавила Андрюше ногу. Крик Марии Степановны заглушил рыдания сына.
Медицинскую помощь оказали мальчику лишь в Ровно.
Два дня Нина искала доверенных людей, однако по указанному адресу их не оказалось. Карст начала отчаиваться. Время шло, а она ничего еще не сделала. С чувством неудовлетворенности Нина ходила по городу. И вдруг я встретил ее, задумчивую и обеспокоенную. От радости Нина чуть не закричала. Но я успел опередить ее восторг: «В городском парке, через час».
Такие отрывистые фразы для нас многое означали. Вступить в разговор на улице нельзя. Нина снова прошлась по центру, а затем свернула в парк.
При встрече со мной Карст рассказала о произведенных в Луцке арестах. Взяли братьев Обновленных, держали в заточении семью Измайловых, правда, Виктор успел скрыться, Зюкова и Науменко…
– А где теперь Виктор Измайлов? – взволнованно спросил я у Нины.
– Перешел на нелегальное положение. Я приехала узнать, какие показания давал Григорий Обновленный и что он говорил о луцких подпольщиках?
Во время беседы на аллее появился полицейский. Он шел размеренным шагом, внимательно поглядывая по сторонам. Поровнявшись с нами, остановился, по-бараньи выпялил глаза.