Дорогой дневник
Шрифт:
Мы набрели на какой-то затерянный во дворах магазин с пошлым названием “Алла”, и я поморщилась от лютого испанского стыда. Однако оказалось, что в нем, забив на распоряжение властей, круглосуточно продают спиртное.
Обворожительно улыбнувшись продавщице, Баг купил две бутылки красного вина и шоколадку “для дамы”. А потом мы подошли к подъезду элитной многоэтажки, подпирающей небеса, и Баг поднес к домофону ключ.
— На Новый год нашел связку в снегу во дворе этого дома, — пояснил Баг, считав мой немой
В общем, мы поднялись на лифте на последний этаж и вылезли на крышу.
И оттуда было видно весь город, реально весь. Серый, урчащий, вылезающий из слякоти и грязи город: трубы промзон, вышки ЛЭП, домишки спальных районов и даже моя девятиэтажка, отсюда похожая на фишку домино. И на все это безобразие навалилось гнилое серое небо.
Я посмотрела на Бага — он молча стоял рядом. Такой темный и нереально красивый, ну точно — баг.
Потому что посреди этой мерзости он улыбался, и его светлая улыбка никак не вязалась с полумертвым мартовским утром.
А еще потом, что он вообще появился в моей жизни.
Он достал из рюкзака выкидной ножик, ввинтил узкое лезвие в пробку и потянул. Откупорил бутылки, протянул мне одну, подмигнул и чокнулся:
— За тебя!
— За тебя, — быстро произнесла я и сделала огромный глоток.
Вино я пила и раньше: полбокала на Новый год, в компании своих сумасшедших родителей. Но утром на крыше, да еще и с почти незнакомым, слишком крутым для меня парнем — никогда.
Красное полусладкое оказалось клевым, только ноги вмиг ослабели, а Баг отчего-то стал совсем идеальным, ослепительным. У него даже фингал на лице смотрелся красиво — на сей раз без всяких шуток.
Я кинула рюкзак под задницу и села на него. Баг проделал то же самое со своим рюкзаком. И внезапно выдал:
— Зря ты не пришла в “Бокс”. Я ждал.
Я вздрогнула и чуть не захлебнулась от неприлично огромного глотка вина.
— Сам видишь… Дверь. — Его слова выбили меня из равновесия, но причину выдумывать не пришлось: расквашенный нос никуда не делся.
— Ага. А я после выступления тоже “упал”, — засмеялся Баг. — В “Бокс” иногда захаживают очень странные ребята. Словно своих злачных мест им мало. Их телки хотели медляков, а там мы со своим “love… love will tear us apart again…” («Любовь, любовь разорвет нас на куски снова» — цитата из одноименной песни группы Joy Division). Ну вот драка и оформилась. Ох, как жена на меня потом орала…
Шок вдарил в солнечное сплетение, я прищурилась, но мозг тут же любезно подсказал: “Тебе послышалось…”
Баг все также задумчиво
И тут я увидела не его пальце кольцо.
Меня мгновенно развезло, руки-ноги вышли из-под контроля, пространство стало призрачным и закачалось, как лодка в шторм. Язык распух и начал жить своей жизнью, голос пропал.
— Баг, эй! Ты чего? Ты реально женат, что ли?! — то ли прошипела, то ли просипела я.
Баг щедро отхлебнул из горлышка, спокойно выдержал мой умоляющий взгляд и кивнул:
— Ну да. Я два месяца как женат. И еще через два стану папашей.
Видимо, я не смогла скрыть глубины своего офигевания, потому что он продолжил:
— Что? Мне восемнадцать, и причина была охренеть какой уважительной. Вот тебе уже есть восемнадцать? Тогда ты тоже можешь хоть курить, хоть спиваться, хоть вступать в брак.
— Фу! Нет!.. — Я попыталась улыбнуться, но, по правде, чувствовала себя выброшенной на берег рыбой.
Вот подстава. Что я вообще здесь делаю?..
— Скажешь, что нужно было думать головой, а не другим местом. Отчасти согласен. Но у нас с женой залет, подкрепленный обязательствами: мы знаем друг друга с раннего детства, вместе учились. Наши предки дружат, и свадьба была только вопросом времени, так что…»
Вот так. Кто-то всегда, всю жизнь одинок. А кто-то уже с рождения чей-то…
Грустно. И привычно.
Он не будет моим. Никогда.
«На глаза навернулись слезы безысходности, принятия и смирения.
Пора завязывать с мечтами, спускаться вниз, и мутный поток привычной серой жизни подхватит меня и понесет через пустоту к забвению.
— Знаешь, а ведь ты прав. Если бы я нашла, как это ни заезженно звучит, родственную душу, я бы тоже не стала ждать. Дай-ка. — Напоследок я протянула руку и забрала у него сигарету. Затянулась, и легкие взорвались от дыма, но мысль, что его губы только что прикасались к фильтру, не дала закашляться. — Мне уже есть восемнадцать. Исполнилось сегодня.
Услышав это, Баг оживился и решил сделать мне подарок. По-моему, он тоже надрался — суетился и настаивал, но подарить ему было нечего. И тогда он задрал рукав своей парки и снял с запястья один из потертых кожаных ремешков, обвивающих все его предплечье.
Мой взгляд на миг зацепился за бледно-розовые продольные шрамы и татуировки, но они быстро спрятались под черной тканью парки.
Баг бережно взял меня за руку и обмотал ремешок вокруг моего тонкого запястья. Его пальцы были холодными и замерзшими, в моих ушах звенело.