Дорогой дневник
Шрифт:
— Мы слегка, — подмигнул ей Баг.
— Да уж конечно. Опять нажретесь и…
Он не дал ей договорить, наклонился и поцеловал в губы. Долго. Красиво.
Врежьте мне, но…
Когда парень с острыми скулами закрывает глаза с длиннющими ресницами и засасывает кого-то французским поцелуем, художник во мне ловит чистый кайф.
Я смотрела, не
“…Он скрашивает и заполняет собой чью-то жизнь. Не мою. Но так, как мечтаю я”, — осознание обожгло крутым кипятком.
“But I'm a creep, I'm a weirdo. What the hell am I doing here? I don't belong here” («Но я слизняк, я извращенец. Какого черта я здесь делаю? Мне здесь не место» — цитата из песни «Creep» группы Radiohead), — надрывался Том Йорк[5] в моем наушнике.
Умирающий от неловкости Холодос все же решился прервать голубков и прочистил горло:
— Ну че, Баг, во сколько встречаемся?
— Созвонимся, — отмахнулся тот и продолжил лизаться со своей девушкой.
Низкий подорвался к спасительной двери, и я — тоже, потому что чуть было не проехала свою остановку».
Тренькает оповещение о входящем эсэмэс — мама и папа желают мне спокойной ночи.
Кисло улыбаюсь изуродованному отражению в зеркальце, и вязкая, ноющая, отравляющая все живое боль подступает к горлу.
Пальцы тянутся к ящичку в столе и, вопреки воплям разума, намертво вцепляются в холодный металл лезвия.
Выливаю в ванну остатки фруктовой пены, пускаю воду, сажусь на пол и прислоняюсь лопатками к прохладному жесткому кафелю.
Задираю рукав, заношу остро наточенную сталь над затянувшейся раной и вызываю новую, мерзкую, жгучую боль.
Из глаз летят искры, тошнота и слабость накатывают волной.
Отщелкиваю лезвие — оно с нежным звоном приземляется в угол и больше не представляет опасности.
Закусив губу, я пялюсь в идеально ровный, белый потолок и часто дышу.
— Жизнь такое тупое дерьмо. Девять вечера. Счастливо выступить, Баг.
Глава 6
7 марта, вторник
Марс как дурной орет за дверью, хотя давно и успешно наловчился ее открывать.
С трудом оторвав от подушки больную голову, водружаю на нос очки и сверяюсь со временем.
Семь утра…
Смиренно выпутываюсь из одеяла, бреду на душераздирающие вопли кота и, обнаружив, что у миски виднеется дно, хрипло сочувствую хитрой скотине:
— Да, шерстяной, это беда…
Насыпаю корм с горкой и, сшибая плечами углы, возвращаюсь в комнату, но в прихожей застываю перед огромным зеркалом и озадаченно чешу репу.
Лицо
Чтобы предоставить Альке шикарный повод поржать, а Зорину — состряпать недовольную физиономию?
Там бесполезно искать справедливость: сваливая, я намеренно избегала камер. Если учителя начнут задавать вопросы по поводу моего внешнего вида, одноклассники стопроцентно озвучат версию Мамедовой, что никто меня пальцем не трогал и они не ведают, где я получила по щам.
Моим словам не поверят.
А Зорин, как водится, промолчит.
Вчерашние воспоминания валуном давят на сердце, порез саднит.
Обильно заливаю его папиным одеколоном, заклеиваю пластырем и прячу под рукавом пижамы.
Мой краш, загадочный Баг, влюблен в другую, у меня в очередной раз разбились надежды на лучшее будущее, и дебильных шуточек Мамедовой я точно не выдержу.
Ныряю в теплую кровать, подношу к глазам телефон и пишу нашей классной, Полине Викторовне, что приболела и пару дней отлежусь дома.
***
8 марта, среда
Если не смотреть в зеркало, не оставаться надолго в тишине и ровнее дышать, можно на какое-то время справиться с болью, загнав ее в глубины черной души.
Я вполне весело провожу выходные: сижу на кухне, хохочу над советскими комедиями и ем «Нутеллу» прямо из банки.
В миллионный раз заверяю маму, что все хорошо: я нормально питаюсь, высыпаюсь, и поводов для беспокойства нет.
Глажу Марса, выключаю свет и завороженно смотрю на звезды в темном небе над промзоной.
Несмотря на хлопоты и проживание не в самой лучшей гостинице, папа наверняка подарил маме шикарный букет и трогательно поздравил с Международным женским днем.
Меня с 8 Марта не поздравил никто, кроме родителей.
Вздыхаю, прислушиваюсь к себе и смиряюсь: может, я не такая красивая, как девушка Бага, но я тоже имею право на счастье.
Я упрямо верю, я чувствую, что в мире под этими звездами есть кто-то невероятный и прекрасный… Тот, кто тоже терпит боль, сражается с обстоятельствами и ждет, ждет, ждет… И однажды мы встретимся, чтобы никогда не расстаться.
Я помогу ему все преодолеть, никогда не предам, а он полюбит меня такой, какая я есть.
Сердце сладко сжимается, но в следующий миг за шиворот помоями заливается отчаяние.
— Ты даже себе помочь не можешь, ненормальная.
А мечты — это самообман, не имеющий ничего общего с реальностью.
Глава 7
9 марта, четверг, утро
Мама с папой вспоминают обо мне раньше обычного — звонят в шесть пятьдесят, чем до судорог пугают.