Дорогой сновидений
Шрифт:
— Да. Она не знает, как помочь спящим. Сон — не ее стихия. Я просил ее узнать…
— У кого?
— У Айи.
— Айя… — лицо женщины погрустнело, в глазах вспыхнули тайные огоньки зависти и обиды.
— Лаль ее брат.
— И враг, — поспешно добавила Гештинанна.
— Однако, Айя ведь тоже богиня сновидений. И кому, как не ей знать, что происходит.
— Уж от кого от кого, а от нее люди помощи никогда не дождутся…Так было и так будет… Ей нравится, когда ей поклоняются, когда ее превозносят или боятся… Однако ради этого она не ударит и палец о палец. Есть — хорошо.
— Позови, пожалуйста, летописцев, — прервал ее Шамаш.
— Да, сейчас… — задумавшись, она скрестила руки перед грудью, опустила голову, словно ища ответ на каменном полу у себя под ногами. — Лаль… — ее губы дернулись, растянулись в болезненной усмешке. — Он ведь самый младший среди нас, ты знаешь… Забавный паренек, который… — не договаривая одной фразы, она бралась за другую, чтобы и ее бросить, словно все речи, мысли потеряли свое завершение. — Я так давно о нем ничего не слышала… С древней эпохи… Да, с тех самых пор… — она вздохнула, качнула головой, умолкая, погружаясь еще глубже в свои размышления.
— Гештинанна, все же, не могла бы ты поторопиться, — вынужден был повторить свою просьбу колдун, видя, как песком сквозь пальцы утекают мгновения, которые, возможно, в конечном итоге, решали все.
Но богиня просто не слышала его.
— Может быть… — начала она, но договорить не успела: в яркой вспышке света в зал вошла Кигаль.
— Шамаш, у нас проблемы, — она поспешно приблизилась к колдуну, — Айя спит. И я не смогла ее разбудить.
Он кивнул. Хотя на его лицо и набежала тень, однако оно осталось спокойным, словно он ожидал чего-то подобного.
— Спит? Что это за сон, от которого не может проснуться даже повелительница сновидений! И вообще, что, в конце концов, происходит? — воскликнула Гештинанна, вмешиваясь в их разговор. — Я летописец и должна знать!
— Шамаш, ты что, так ничего и не объяснил ей?
— Я пытался, — колдун развел руками, показывая тщетность всех своих усилий.
— Все действительно настолько серьезно? — переводя взгляд с Шамаша на Кигаль, спросила Гештинанна.
— Да, — ответили те в один голос.
— И даже более того, — продолжала богиня смерти. — То, что происходит, каким-то образом раскачивает границы между явью и сном. А это представляет опасность не только для людей, но и всех нас, когда мы — такая же часть реальности, как и смертные. Я не хочу вдруг заснуть и проснутся какой-нибудь мерзкой тварью вроде снежной змеи или городской помоечной крысы!
— Значит, Лаль вновь что-то замышляет… — пробормотала богиня прошлого.
— Гешти, чем ты слушаешь? Именно это я и сказала!
— Как во времена древнего цикла? Но разве минувшая вечность не доказала, что подобное ему не по силам? К чему повторять то, что уже раз закончилось суровым наказанием? Ему не хватит могущества…
— А что если ему хватило ума найти себе помощников?
— Неужели кто-то по доброй воле решился ему помогать? — удивленно взглянула на Кигаль богиня истории. — Я согласна, Черные легенды могли забыться. Но люди все так же ненавидят Лаля. Хотя и не помнят причины своей ненависти.
— Помощь можно получить не только по доброй воле, но и обманом, —
— Да кого он обманет?!
— Во сне все готовы обмануться, более того, стремятся к этому. Тем более, когда речь идет о детях.
— Детях! При чем здесь смертные, тем более те из них, которые еще настолько малы, что даже собственной судьбы не имеют!
— Наделенный даром ребенок, не только не подчинивший себе дар, но даже не разбудивший его, много опаснее того, кто знает о своих способностях и всецело их контролирует, — проговорила Кигаль, спеша поддержать брата, с которым была согласна, хотя, скорее по каким-то своим соображениям, которыми она не собиралась делиться с другими. Во всяком случае до тех пор, пока в этом не возникнет необходимость.
Лицо колдуна помрачнело, брови сошлись на переносице, глаза мерцали настороженным хмурым блеском. Он думал о том, что, возможно, все сложилось бы иначе, скажи он детишкам, что они — наделенные даром. Конечно, отношение почитания, которым окружили бы их все, могло повлиять на их характер, превратив в изнеженных и слабодушных созданий, которым было бы неимоверно трудно пройти испытание. Но они бы хоть знали правду о себе. Хотя… Что бы это изменило в сложившейся ситуации? Ничего. Может быть, только б все еще сильнее усложнило. Вон малышка, он даже начал обучать ее колдовству, но разве это помогло ей?
Этот мир… Шамаш недовольно поморщился. Временами ему казалось, что здесь все перевернуто с ног на голову, и он идет не по земле, а небесам. Не удивительно, что когда он прочел книгу Мара, его даже взяло сомнение, а не преуспел ли маленький бог в своих попытках поменять местами реальный и нереальный миры? Когда жизнь так похожа на сон, в котором возможно абсолютно все, даже самое нереальное…
— Сколько их? — между тем спросила Гешти.
— Кого? — ее собеседники одновременно взглянули на богиню истории.
— Детишек, сном которых завладел Лаль.
— Шестеро, — ответил Шамаш.
— Ну, это не страшно, — Гештинанна как-то сразу успокоилась. — Прошлый раз он одурманил несколько тысяч смертных, десятую часть из которых составляли маги. И все равно ему ничего не удалось…
— Сейчас все иначе, — нахмурившись, проговорила Кигаль.
— Конечно, иначе — много проще.
— Как раз наоборот.
— Но… — Гештинанна несколько мгновений, ничего не понимая, смотрела на нее, ожидая, что та объяснит свои слова. Однако повелительница мира смерти молчала и тогда богиня памяти повернулась к Шамашу. — Ты тоже так считаешь? Да? Но ведь это несерьезно!
— Дело не в количестве, а в силе, — колдун потер усталые глаза.
— Да, — подтвердила Кигаль
— Ты сказала это с такой поспешностью, словно знаешь нечто, укреплявшее тебя в этой вере, — не спуская с нее взгляда внимательных глаз, сказала Гештинанна. — Не хочешь рассказать нам?
— Нет.
— Но мы вправе знать! Возможно, это поможет разобраться с ситуацией, которая, как ты полагаешь — хуже некуда, — продолжала настаивать та.
— Нет! — от Кигаль повеяло холодом смерти. Голос стал жестким и властным. Она не собиралась говорить — и все тут!