Дорогой сновидений
Шрифт:
— Не настаивай, Гештинанна, — качнул головой, останавливая богиню, колдун. — Раз Кигаль молчит, значит, у нее есть на то весомые причины. Порою знания бывают опаснее, чем незнание. А нам сейчас и других проблем хватает.
— Ладно, — она могла бы еще поспорить с хозяйкой и подругой, как поступала не раз, но ей совсем не хотелось выглядеть в глазах Шамаша упрямой дурой, настаивавшей на своем даже понимая, что это ни к чему не приведет. И, все же… — Однако Айя нам необходима!
— Нам придется разбираться во всем самим…
— Скажи на милость, как ты можешь разобраться с этим, ты, богиня смерти? Убив спящих?
— Гешти! —
— Что «Гешти»? Что? Я уже несколько вечностей Гешти! И ничего от этого не изменится!
— Ты говорила, — Шамаш вмешался в их перепалку, не дав перерасти в нечто большее, — что во времена Мара люди сами…
— Да, конечно! В прошлый раз они сделали всю черную работу за нас! Но в конце-то концов, вспомни, они заключили договор с Айей! Чтобы вернуться на землю живыми победителями, а не мертвыми героями! Конечно, если тебе все равно, что станет со спящими, если все, чего ты хочешь, это остановить Лаля, пожалуйста, вперед! Но мне-то показалось, что тебя заботит как раз жизнь детей твоего каравана!
— Это так.
— А раз так — нам нужна Айи! Только она может разбудить уснувших сном Лаля живыми!
Кигаль качнула головой. В ее глазах, устремленных на младшую богиню, плавилась тоска:
— То, что я скажу… Мне бы не хотелось, чтобы ты восприняла это как шутку или бред чрезмерно разыгравшегося воображения. Все совсем не так, как в прошлый раз. В вечности не найти двух одинаковых мгновений. Они могут быть похожи, как две капли воды… Но эти капли — не одно и то же. На этот раз нам придется рассчитывать только на себя, исходя при этом из того, что, возможно, нам будет противостоять сила не только Лаля и горстки смертных детишек, но и Айи!
— Скорее снежная пустыня покроется травой, чем Айя встанет на сторону Лаля! — воскликнула Гешти. — Пусть они и брат с сестрой, но ненавидят друг друга… Так же, как вы двое свою младшую сестрицу Инанну!
— Я не испытываю ненависти к Инанне…
— Шамаш, это… Это не важно! — Гешти смотрела на него с тенью удивления. Собственно, она хотела сказать другое: — "Важно не это", имея в виду, что, возражая против того, что казалось если и не несомненным, то уж точно не связанным с происходившим, бог солнца не заметил того, что должно было не просто задеть, но возмутить его. Или он действительно забыл Айю, забыл окончательно и бесповоротно? И поэтому остался безразличен к обвинению Айи, в сущности, — в предательстве. Да, Гешти завидовала Айе, и, все же… Она не могла не испытывать возмущения, слыша явную несправедливость. — Айя никогда бы не встала на сторону Лаля! Что бы ни произошло. Это невозможно! Не сомневайся…
— Гешти, помолчи, — поморщившись, остановила ее Кигаль, — не говори о том, чего не знаешь.
— Ты всегда не любила ее, и теперь пользуешься…
— Гештинанна!
— Это несправедливо!
Повелительница мира смерти молча смотрела на богиню памяти в упор. Она не произнесла ни слова, чувствуя, что следующее может взвиться яростным ветром, готовым стереть в прах все на своем пути. А затем Кигаль заметила, что бог солнца, сильно хромая, подошел к стоявшему чуть в стороне высокому вырезанному из черного камня креслу и тяжело опустился на него.
Обе женщины забыли о ссоре, поспешили к нему.
— Больная нога? — сочувственно глядя на него спросила Кигаль.
— Шамаш,
— Не надо.
— Что мы будем делать? — голос богини смерти был тих.
Колдун молчал. Он понимал, что бессилен что-либо изменить. Это не его сражение. Не ему идти в бой.
— А если оставить все, как есть? Пусть события идут своим чередом! — Гештинанна резко взмахнула руками, словно собираясь взлететь. — Вспомните прошлое: что бы мы ни делали, всякое наше вмешательство оказывалось лишь временным решением проблемы, за которым следовала масса новых проблем! — она надеялась, что бог солнца поймет ее, поддержит… Но он качнул головой.
О, колдун прекрасно понимал ее! Высшие научили его: единственная помощь, которая бывает чиста, свободна от корысти, любви или ненависти, ответственности при поражении и торжества в случае победы — кубок с отравой, переданный в руки больному, закончившему свой земной путь.
Судьбу подобных должен решать подобный. Пока он был человеком, чувствовал себя простым смертным, эти мысли, сомнения даже не закрадывались ему в голову. Но теперь… Шамаш вдруг с совершенной ясностью понял причину, по которой, зная в сущности все ответы, все, что было нужно для того, чтобы найти путь, он не видел его. Не удивительно.
Горькая усмешка скользнула по обветренным, потрескавшимся губам. Все это время он искал тот путь, что был бы общим для него и каравана. Но этого пути нет. Его никогда не было и никогда не будет. Их дороги просто пересеклись. На день, на год или на сто лет — неизвестно. В его власти продлить это время или укоротить его, но он не в силах изменить ни свой путь, ни их, сводя две совершенно разные дороги в единую тропу.
"Бог, человек? — вновь болезненная усмешка. — Какой ерундой я себя мучил? Какая разница, кто я? Главное — не мы, а наши дороги. Но разве не мы определяем их, не мы идем ими? Что они? Всего лишь камень под ногами. Почему же, несмотря ни на что, выходит так, что не мы повелеваем ими, а они нами…?»
— Гештинанна, составители древних легенд, позови их пожалуйста, — в какой уж раз повторил он.
— Я… — она и прежде слышала его просьбу, просто ничего не говорила в ответ. Конечно, ей казалось страшно несправедливым, что он предпочитает разговор с призраками давно умерших беседе с ней, но… Богиня лишь опустила голову на грудь, пряча глаза, в которых плавились, готовые пролиться огненными слезами, капли боли и обиды. — Я уже позвала. Они скоро придут.
— Как скоро?
Она пожала плечами, чувствуя себя цветком под ногой демона. — Не знаю. Здесь, в подземном мире мы не задумываемся над временем, ведь все короче вечности.
— Поторопи их, пожалуйста.
— Конечно, но…
Она умолка, заметив, как Кигаль взглянула на брата, словно спрашивая о чем-то.
Стихии, составлявшие ее тело, затрепетали, залучились, в ожидании того, что сейчас старшие боги, наконец, отвлекутся от своих мыслей настолько, чтобы заметить ее, понять, что она может помочь им лучше каких-то призраков, ведь она… Но тут они заговорили. Не о ней. Почему? Она не могла этого понять!
— Мы теряем время, — недовольно нахмурившись, качнул головой колдун.