Дорогой сновидений
Шрифт:
— "Тропа богов требует от идущих по ней жертв" — так, по-моему, говорили Гамешу, когда Губитель, лишив его жену рассудка, вынудил совершить преступление, за которое ее изгнали… — чуть слышно прошептал он.
— Слова людей, не небожителей. Неужели ты станешь верить им, зная, как Шамаш относится к жертвоприношению?
— Гамеш имел ввиду самопожертвование. А это нечто совершенно другое, — Атен был серьезен и хмур. — Жертвоприношение — стремление пожертвовать кем-то ради себя, жертва — готовность отдать что-то свое ради других… Евсей, я
— Брат, этого не случится! Шамаш не допустит, чтобы с Мати приключилась беда, ведь она — Его любимица, и…
Но хозяин каравана не слушал его:
— Я готов отдать все, что у меня есть, все что угодно, лишь бы вечность не развела наши пути по разные стороны горизонта!
— Ну, перестань! С чего вдруг столь мрачные мысли? Шамаш вылечил тебя от смертельного яда снежной змеи, исцелил всех нас от безумия, так неужели же Он не найдет способа помочь малышам, которые всего-навсего спят? Ведь они живы! Яд ягод Меслам не убил их, а, значит, есть надежда…
— Если бы все было так просто…!
– а затем, не выдержав, он произнес вслух то, что все последние часы звенело у него в голове, ища, требуя выход наружу: — Ну почему, почему Он ушел именно сейчас, когда Он нам так нужен?!
Евсей качнул головой. В его взгляде, устремленном на брата, читался укор:
— Кто мы такие, чтобы судить о поступках небожителей или учить Их, что делать, как поступать? Единственное, что нам дано — верить в Них. И не отчаиваться… Атен, может быть, Он уже давно сменил одни поиски на другие и теперь ищет способ помочь детишкам…
— Не находя его! Ведь иначе Он бы уже вернулся, верно? — полный боли смешок сорвался с потрескавшихся губ. — Если уж Он его не может найти, то, значит, выхода вообще не существует…
— Атен, Шамаш, конечно, величайший из небожителей. Но не забывай: Он — не повелитель сна. Это стихия Его божественной супруги. Возможно, Он пошел к Ней…
— Куда! Для того, чтобы увидеться с Ней Ему не было нужды покидать земной мир, ведь вот она, снежная пустыня — Ее безраздельные владения!
— Богини подземного мира говорили мне, что Шамаш не может встретиться с госпожой Айей, потому что Губитель набросил Ей на плечи плащ-невидимку.
— Как это? — Атен растерялся. Он привык считать повелительницу снегов всесильной, всевластной владычицей. И не важно, что когда-то Она была всего лишь младшей богиней, вечной девочкой-невестой.
— Не знаю, — пожал плечами Евсей. — Я только передаю тебе слова хозяек мира смерти. Как бы мне ни было интересно, я не осмелился расспрашивать Их.
— Конечно, я понимаю… Но неужели госпожа Айя не могла снять этот плащ?
— Значит, не могла… Атен, ты задаешь мне вопросы, ответ на которые знает лишь Она!
— Да… Но что же тогда… — он не успел договорить начатой фразы.
Вдруг раздался звук, заставивший
Увидев последнюю, Атен и Евсей на миг застыли на месте, окаменев, разучившись дышать, затем их ноги как-то сразу ослабли, подломились, так что караванщики были готовы упасть перед Ней на колени и лишь присутствие Шамаша, в котором они видели своего божественного покровителя и господина, удержало их.
— Гештинанна еще не пришла? — без приветствий и долгих величественных речей по-деловому спросила Кигаль.
— Госпожа… — голос Евсея сорвался в сип, слова отказывались складываться в звуки. Он никак не мог прийти в себя, хотя и казался гораздо увереннее Атена. Ведь ему уже раз приходилось говорить с повелительницей подземных стран и он знал, как благосклонна госпожа Кигаль к спутникам своего божественного брата.
— Значит, нет, — кивнула та, понимая, что смертные потрясены ее приходом, и не важно, что она явилась им в людском обличии, когда даже в нем была узнаваема, люди же в большинстве своем видят не столько зрением, сколько памятью. А раз так, ей не приходилось ожидать от торговцев более вразумительного ответа. Впрочем, ей было достаточно и этого.
Скользнув по собеседникам быстрым взглядом, в которых поблескивали огоньки интереса, она повернулась к Шамашу.
— Кто они? — спросила богиня.
Колдун ответил не сразу. Несколько мгновений он молчал, чуть наклонив голову. Сначала он просто хотел попросить своим спутников назваться, но, взглянув на них, понял, что им потребуется еще много времени, чтобы прийти в себя, а до этих пор они вряд ли вспомнят даже свое имя, которое, в действительности, сейчас не имело никакого значения, когда богиня хотела узнать нечто иное.
— Хозяин каравана и его брат — летописец, — наконец, проговорил он.
— Значит, эти смертные — из тех, кому следует знать правду? — ее слова звучали как вопрос, хотя, по существу, были утверждением, нуждавшимся лишь в подтверждении.
Шамаш кивнул, добавив:
— Все они имеют право знать. Ведь это их путь.
— Тогда нужно посвятить их в дело.
— Дождемся Гештинанны.
Кигаль ощутила напряжение, звучавшее в голосе ее собеседника, в ее глазах зажегся вопрос, который, однако же, так и не сорвался с ее губ. В конце концов, решила она, Шамаш лучше знает, как следует поступать. Что же до тревоги и волнений, то для них было предостаточно причин.
Ее сощуренные глаза придирчиво оглядели все вокруг. Ох как же ей не нравилось это место!