Доставка
Шрифт:
должны быть осторожными постоянно. Особенно здесь. Мы оба иностранцы, никто не будет
искать нас или беспокоиться если мы пропадем без вести.
– Мо, хочешь порисовать? Я здесь
видела хорошее местечко, - говорю я, кивая в сторону предполагаемого места, которое я не
видела.
Он поднимает голову, как волк ловящий запах на ветру.
– Да, со стороны туалета? Я тоже подумал об этом.
– Давай сделаем это!
– говорю я, цепляясь за идею. Мози пожимает плечами
водителю,
вырисовывают эскизы, наполняя цветом мазками и длинными линиями.
Он хватает из машины свой рюкзак и я слышу предательский лязг полных баллончиков
краски, которые бьются друг об друга и стучат. У него уже есть идея, я могу определить это, посмотрев на него. Его глаза полны блеска, а грудь тяжело вздымается. Этот мужчина был
рожден, чтобы творить, и когда он делает это, он находится в своей стихии. Я сажусь на траву
и пытаюсь охладить язык каким-то ужасным шоколадом и жевательными конфетками. А вы
знали, что большинство мексиканских конфет в своем составе имеют горькие специи. Я
наконец-то поняла это. Вот как они делают. Они с детства приучают к этому своих детей.
Мози берет леденец, покрытый перцем чили и кладет его в рот. Я откидываюсь назад на руки
и решаю, что именно таким я его запомню навсегда, с шапочкой на голове, которая едва
сдерживает его волосы, лоб, сморщенный в концентрации, леденец во рту. Я думала, он
нарисует грузовик с беженцами, или возможно то, как забирали Бризу, но Мози рисует цветы.
Видимо его вдохновило то, что он увидел в Раю. Здесь так много разных цветов, что у меня
кружится голова. Я достаю еще один покрытой перцем чили леденец, пробую лизнуть его и
задержав дыхание, сую его в рот. Не могу поверить, что не купила воды. Знаю, что через пару
часов пожалею, что ела это.
Когда он заканчивает рисовать поле полное цветов теплых оттенков, он рисует высокую
и гордо выглядящую мексиканскую женщину, которой может быть только его мать. У нее его
индийские черты лица, острый лоб и крепкая челюсть, тоже выражение интеллекта и
неповиновения, которое она передала своему сыну. Она держит в руках два огромных
тропических оранжево-красных цветка. В центре одного из них свернулась калачиком
маленькая девочка. В центре другого - Мози рисует собственное лицо. У него занимает так
мало движений баллончика с краской, чтобы сделать из собственного образа совершенство, что я смотрю на это с отвисшей челюстью, чувствуя себя так, словно наблюдаю за каким то
волшебством. В углу он подписывается своим именем и вытирает пот со лба. Он закончил
шедевр раньше, чем закончил сосать леденец.
Он тянет меня, чтобы я встала и стряхивает
– Ты так талантлив, Мо, - говорю я, с благоговением смотря на него.
– Прибереги это, Док. Я не собираюсь рисовать или целовать тебя.
Забавно как в одно мгновение из за глупого предложения вы можете перейти из
состояния переполненного состраданием и эмоциями в состояние яростного разочарования.
Из-за маленькой цепочки слов сорвавшихся в виде шутки с уст мужчины, в которого вы
беспомощно влюблены.
Я зажимаю руки в кулаки и иду разрядиться подальше от него. Он хватает меня за руку
и с силой дергает назад, на его лице застыло выражение боли.
– Ты говорил со своей женой?
– я требую ответа, выглядя ревнивой и такой, такой
незрелой, даже для себя. Я не хочу быть такой. Я должна быть лучше. У нас даже нет
отношений. Я собираюсь оставить его в Мехико.
– Не злись, Лана. Я говорил со своей мамой.
– Ты поддерживаешь с ней связь?
– удивленно спрашиваю я.
– Трудно не делать этого, когда она постоянно разыскивает меня в поисках денег.
– Ох, я думала, вы отдалились друг от друга, - говорю я, сунув руки в карманы.
– Нам
нужно ехать, - рассеяно говорю я, но теперь мое лицо покрыто слезами.
– Я не должен был рассказывать тебе ту историю. Ее слишком тяжело слушать.
Спасибо за это, - говорит он, указывая на картину.
– Это помогло мне забыться.
Мы делаем несколько шагов и затем Мози снова останавливается.
– Лана? Мне нравится, когда ты наблюдаешь за мной, пока я рисую.
Он так серьезен и он, держа меня за пальцы, нежно тянет к себе.
Я громко рыдаю и мои рыдания звучат странно и незнакомо, как умирающее животное
или какой-то заглушенный горн, как предупредительный сигнал корабля.
Как мне выкинуть это из головы? Я не должна обнимать тебя. Не должна желать
твоего прикосновения каждой частью своего тела.
– Хочешь, я поведу?
– спрашиваю я, расправляя плечи.
– Ты сводишь меня с ума. Я хочу увидеть тебя. Ты можешь быть самой собой?
– Мози
сжимает меня в своих объятиях и мое тело ломается. Он поглаживает мой затылок и вдыхает
мой запах. Я могу чувствовать, как стучит его сердце рядом со мной. Знаю, я расстроила его.
Я знаю, что это ненормально одновременно желать трахнуть его и спасти.
– Спасибо, что выслушала самую печальную и странную историю на земле. Не