Доставка
Шрифт:
– Завтра мы отправимся в место моего прежнего проживания. Просто пройди через это
вместе со мной, - он сжимает мои пальцы, пока говорит со мной, его глаза на моих губах.
Знаю, он хочет поцеловать меня, но все о чем я могу думать - что это за жизнь такая? На
самом деле я не бунтарка и не создана для опасности и принятия радикальных решений. Даже
если это красивое искусство и даже если я признаю проявление чувств.
Я уже собираюсь
возле нас и Мози, открыв дверь, толкает мою голову, пока мы запрыгиваем внутрь.
Молодой человек водящий машины говорит на беглом испанском, и по мне у Мози
прекрасно получается отвечать ему. Если бы мы поменялись местами в плане этнического
происхождения и сложившихся обстоятельств, я бы не смогла изъясниться на русском языке.
Не смогла бы произнести ни единого предложения. Это сексуально, когда он говорит на
испанском. Мне уже нравится, чтобы он там не говорил. Ребята едут так, словно за нами
гонятся и я пытаюсь рассмотреть некоторые достопримечательности, пока мы проезжаем по
центру старого города, но Мози толкает мою голову вниз, словно мы уже нарушаем закон, просто проехав там. Он натягивает на лицо маску и подмигивает мне. Я поднимаю большой
палец.
– Ты похож на мексиканского рестлера, - говорю я, но Мози захватывает мой рот. Его
язык вторгается в мое пространство делая невозможным любые разговоры. Мое сердце стучит
со скоростью аналогичной скорости автомобиля. Феромоны высвобождаются из-за страха и
также из-за вида его твердого члена, напрягшегося в его джинсах.
Я так сильно влюблена в мальчика, который когда то был моим клиентом. У которого
печальное, темное прошлое и соответствующий этому бунтарский дух. У которого нет ни
семьи, ни страны, о которой он мог бы поговорить. Который иногда любит меня с такой
красотой, которая детальна настолько, насколько уникален его вид искусства. Я проигранное
дело. Я последовала сюда за Мози, потому что он единственное, что я когда-либо хотела. Что
если я умру, пока делаю это или же если меня запрут в тюрьме? Меня одолевает глубокая
тоска по моим родителям и сумасшедшему, странному брату. Но нет времени думать об этом, когда Мози протягивает мне маску и кусочек бумажки из блокнота, со словами на испанском
языке. Это моя часть настенной росписи. Я делаю глубокий вдох и натягиваю на лицо маску.
Молодой водитель резко тормозит с краю оживленного перекрестка. Мози хватает меня
за руку и выдергивает из машины. Мое сердце прыгает как лягушка прямо от моей грудной
клетки к моему горлу. Мози видит стену и его тело расслабляется. Он бросает вниз свой
рюкзак и достает баллончик
Когда Мози рисует, мир вокруг замедляет свое движение. Краска становится
естественным продолжением его рук. Он рисует сорок три человека за столько же секунд. Их
тела похожи на тела детей, почти маленькие дети. Он снова начинает сверху и рисует
бумажные пакеты над их головами. На каждом пакете номер то одного до сорока трех.
Мне хочется плакать, думая о том, что у каждого из этих студентов есть семья. Я
потеряна в собственных переживаниях, пока Мози, посмотрев через плечо, не дергает головой
в мою сторону. Я смотрю на кусочек бумаги в своих руках как раз в тот момент, когда он
выскальзывает и его подхватывает ветром. Я вижу, как его уносит в сторону дорожного
движения, понимая, что едва прочитала слова, которые даже не понимаю. Я застываю, думая, не разозлиться ли на меня Мози.
Но потом меня поражает момент ясности, когда я вижу, что зрители начинают
собираться и фотографируют Мози. Я знаю эту историю, я видела ее в новостях. Я могу
сделать заявление и могу сделать его мощным на том языке, которым владею. Это английский
язык, народ. Супчик дня. У нас больше ничего не осталось. К черту все. Я хватаю сой
баллончик и начинаю распылять - именно так, как много лет назад учил меня Мози на стене
моей собственной гостиной.
«43. Где они, мать вашу? Верните их или заплатите цену за наше несогласие!» Какого
черта я делаю? Угрожаю мексиканскому правительству?
Как только он заканчивает, он бросает баллончик и я делаю тоже самое. Он берет меня
за руку и мы бежим через улицу от перекрестка. Мози двигается быстро и толкает меня на
боковую улочку. Он срывает свою маску, затем хватает мою, выдергивая несколько моих
волос, которые запутались в ней. Он выбрасывает свой рюкзак со всем содержимом в
мусорный бак, и в этот момент я понимаю насколько все серьезно. Он никогда не выбрасывал
свой рюкзак. Мы бежим еще один квартал, пока мои легкие не начинают гореть, а слюны
слишком много, чтобы проглотить.
Мы поворачиваем за угол как раз в тот момент, когда местный микроавтобус
подъезжает к бордюру. Мози копается в кармане в поисках мелочи и тащит меня вверх по
лестнице. Мы проходим в заднюю часть автобуса, когда тот слегка покачивается вперед. Его
руки скользят по моей талии и крепко прижимают к нему. Одним этим движением он
удерживает и успокаивает меня. Я прижимаюсь к его груди, глупого вдыхая запах краски и
мускусный запах его пота.