Доверься неаполитанцу
Шрифт:
– Я совершенно спокойна.
– ...и мы сразу же найдем общий язык, - продолжил между тем директор с выражением лицемерного оптимизма.
Антонелла возмущенно затрясла головой.
– Он еще способен шутить! Как будто ничего не случилось...
– Дорогая, я с тобой совершенно согласен, - директор снова сменил тон, теперь уже на серьезно-озабоченный, - ситуация нелепая. Я просто не знаю, что и думать.
– Ну так проясни ее.
– Что прояснить?
– Ситуацию.
– Это я должен прояснять? Но что именно?
–
Действительно, прежде чем что-то прояснять, следовало сначала прощупать почву. Ведь пока совершенно непонятно, из-за чего весь этот сыр-бор. Вполне может быть, что из-за какого-нибудь пустяка - вроде того, что случилось прошлым летом: он пообещал Антонелле провести неделю отпуска с нею, а сам укатил с друзьями на юг, под видом срочной деловой поездки. Объясняться с супругой пришлось потом чуть ли не полгода.
Секунду поколебавшись, Баразотти начал вкрадчиво, издалека:
– Ладно, Неллина, ну подумай сама, стоит ли нам ссориться? Что нам с тобой делить, ты ведь хорошо меня знаешь... Сколько лет мы с тобой женаты? Дай-ка сообразить... Уже почти двадцать пять лет! Четверть века! Скоро можно будет отметить эту прекрасную дату. И разве когда-нибудь я давал тебе повод жаловаться? Отказывал тебе в чем-то? Или плохо к тебе относился?
С непроницаемым видом Антонелла смотрела в окно, за которым сгущались сумерки.
– Может, я тебя чем-то обидел?
– продолжал осторожно допытываться Баразотти.
– Случайно, ненароком. Так скажи, я готов извиниться.
Антонелла все так же хранила молчание.
– Ты исчезла, уехала, ничего не объяснила... А тут еще эта дурацкая записка.
– С недоумевающим видом Баразотти извлек из кармана смятую бумажку.
– "Когда вернусь, не знаю. И вернусь ли вообще. Не спрашиваю, как прошел день. Чао, дорогуша!" - Он скорбно покачал головой.
– Мы ведь, кажется, друг другу не чужие? Зачем же ты со мной так?
Антонелла повернулась к мужу:
– А ты со мной?
– Голос ее предательски дрогнул.
– Или, по-твоему, это уже совершенно не важно?
– Но дорогая, что я такого сделал?!
– А ты не знаешь?
– Нет, конечно.
– И тебе не в чем себя упрекнуть?
Баразотти воззрился на жену взглядом невинного ребенка:
– Разумеется! Я совершенно чист перед тобой.
– И эта, как ее там... Винченца Родари... Она тебе, конечно, незнакома?
– Хм... Винченца?
– Баразотти на миг пришел в замешательство.
– Кто это тебе рассказал?
– Значит, это правда?
Он замялся.
– Ну, Винченца... Это просто одна из манекенщиц "Читта ди Мода". Ты же знаешь, мы с ними тесно сотрудничаем.
– Вот как! Он с ними тесно сотрудничает!
– едко отозвалась Антонелла.
– Да, да, именно так, если ты не в курсе. А как бы ты хотела? Сказано же: нету пчел, нет и меда. В прошлом месяце в "Белиссима"
– На ура, ну конечно!
– А как иначе? Должны же мы изучать спрос, интересоваться модными тенденциями...
– Модными тенденциями! Ну разумеется, чем же еще?
– ...проводить исследования, привлекать клиентуру.
– Ха-ха. Клиентуру!
– Прости, дорогая, но что тут такого странного? Сама знаешь, бизнес есть бизнес, постоянно приходится что-то изобретать. Се ля ви, проза жизни.
– Лицо директора обрело слегка меланхоличное выражение.
– Ради чего, скажи мне, я верчусь, мучаюсь, страдаю? Притом один за всех... Очень просто: я человек положительный. Ответственный. У меня семья. На меня смотрят, на меня полагаются... уповают, можно сказать. Ну и как, спрашивается, я могу кого-то подвести? Постоянно в трудах, забываю о себе...
Сей весьма убедительный монолог на этом, однако, и закончился. Мадам Баразотти слушала мужа молча, с презрительным видом, как вдруг, ни с того, ни с сего, вспыхнула, словно порох в петарде.
– Хватит морочить мне голову! Надо же, разговорился - прямо тебе Демосфен! Сотрудничают они... Рассказывай это кому-нибудь другому, я не идиотка. Знаю я это ваше сотрудничество. И эти ваши исследования! И эту твою клиентуру!.. Это он, видишь ли, ответственный! Мамма миа! Да ты знаешь вообще, что это такое? Каким был когда-то, таким и остался: жалкий и ничтожный, как и все твои недоделанные родственники из Неаполя.
Благородный порыв Баразотти - замять инцидент - был отвергнут в зародыше. Директор знал, что в такие минуты его супруга в один миг превращалась из респектабельной синьоры в отвратительную языкастую мегеру. Так случилось и на сей раз: упреки и проклятия так и посыпались из нее.
– Надо же, какой подлец... лицемер... Нет, вы только представьте - променять собственную семью на какую-то шлюху... На размалеванную цацу с панели! Ах, нет, простите, не с панели - с подиума!
– Женщина, подумай, что ты такое несешь, - попытался остудить ее Баразотти.
– Ты это серьезно? Антонелла, учти, очень скоро ты пожалеешь об этом!.. Ты, наверно, хочешь, чтобы я ушел? Пожалуйста, уйду хоть сегодня!.. А как же дети - о них ты подумала? По-твоему, им не нужен отец?
Но мадам его словно и не слышала.
– Распутник, Казанова...
– продолжала она кипятиться, - похотливый самец... И ведь мне говорили: Антонелла, будь осторожна, неаполитанцам нельзя доверять. Это мошенники, чистые мошенники! Пройдохи, с самого рожденья...
– Она то вздымала свой взор к потолку, словно взыскивая высшей справедливости у небес, то скорбно опускала его долу.
– Будь осторожна - разве не дельный совет? И почему я его не послушала? Не дожила бы до такого позора. Целыми днями его нет, я думала, он и в самом деле работает... Как же! Развлекается с проститутками!