Доверься неаполитанцу
Шрифт:
– Дорогая!
– воскликнул Баразотти.
– А что мне было делать? Ты же видела мое положение.
– Ну конечно, кто же не видел? Тебе прямо-таки ничего не оставалось.
– Она сделала пренебрежительный жест.
– Или отдать меня бандитам, или...
– И потом, вам же удалось убежать.
– Слава Святой Лючии! А если бы нет? Ладно, что тут еще говорить. Хорошая была пьеса, только быстро
Винченца обернулась в сторону неаполитанца, взгляд ее потеплел.
– Что касается Этторе... сама не знаю, как это вышло. Ты его, Рикардо, пожалуйста, не вини. Тут я зачинщица, так что все претензии ко мне.
С ошеломленным видом Баразотти смотрел на Винченцу и не узнавал ее. Его всегда послушная "бамболина" взбунтовалась.
19
Солнце еще не успело раскалить прозрачный утренний воздух, он был свеж и полон пьянящих летних ароматов. Темно-вишневый форд-мустанг вновь, как и две недели назад, мчался по прямой как стрела автостраде "Ломбардия". Только теперь в обратном направлении.
На переднем сиденье, рядом с Этторе сидела Винченца. Левой рукой она крутила ручку радио на панели авто, в правой держала длинную тонкую "Грисогоно". В радиоприемнике слышались обрывки музыки, какая-то речь, треск и шорохи эфира.
– Ничего, что я курю?
– спросила она.
– Надымила тебе тут.
– Да ничего, кури. Запах приятный.
– Говорят, девушкам не идет сигарета.
– Кому как. Но вообще-то так оно и есть.
– Если хочешь, я брошу.
– Ну, раз ты так решила...
Винченца выключила приемник, сделала новую затяжку, выпустила дым в окно.
– Ладно, подумаю над этим, - сказала она, тихо улыбаясь и глядя перед собой на дорогу.
Невысокие сельские строения и амбары перемежались перелесками и лужайками, заросшими травой и цветами. Машин на шоссе становилось все больше. Далеко вдали можно было уже различить пригороды Милана.
Большое поле с правой стороны дороги было усеяно аккуратными желтыми цилиндрами - скошенным и скатанным в валики сеном. Поле наискосок прорезала узкая взлетная полоса, по ней катился маленький белый самолетик. Он
– Хорошо как сегодня... Легко...
Этторе оглянулся на нее, коснулся ее руки.
– Хочешь, остановимся здесь?
– Во-о-он тот лужок, - как бы в шутку добавила Винченца.
– Видишь?
– Хороший лужок.
– Пойдем туда?
– Охотно.
– Пособираем цветочки?
– Слова ее сопровождались многозначительной улыбкой.
– И это тоже.
Этторе остановил машину у обочины и привлек девушку к себе. Затем склонился над ней, чтобы поцеловать. Прошла минута, а может и больше, пока он оторвался от ее губ.
Винченца не сразу пришла в себя. А когда, наконец, очнулась, спросила:
– Ладно. А цветочки?
– Все, как говорится, в наших руках.
– Сказав это, Этторе продолжал, однако, сидеть, по-прежнему сжимая Винченцу в объятиях и любуясь ею. Что это за девушка, спрашивал он себя. Откуда она взялась?
– Я правда тебе нравлюсь?
– спросила Винченца с кокетливым любопытством.
Ответа, собственно, и не требовалось - все, что Этторе мог бы сказать по этому поводу, легко можно было прочесть у него в глазах.
– Ну, так как же, - продолжила она с деланным недоумением.
– Когда, в таком случае? Завтра? Или в четверг, после дождичка?
– Извини, не совсем понимаю...
– Что там с цветочками? Говорят, в Неаполе люди медлительные, не любят торопиться. Готовы все отложить на потом.
– На потом? Ну да, может быть, и так. Но только не это!
– заверил ее Этторе.
– Что - не это?
– Винченца помедлила, безуспешно стараясь удержать улыбку.
– Что - не это?.. Скажи еще, что хочешь совратить бедную невинную девчонку. Совратить, сбить с пути... Только, знаешь, я еще не уверена, что соглашусь. Надо будет хорошенько подумать. Я тут слышала, неаполитанцы народ ненадежный. Можно ли им доверять?
****
_