Доверься неаполитанцу
Шрифт:
– Ну-ну.
– ...и решили побыть какое-то время здесь, на твоей вилле.
Баразотти иронически хмыкнул, расслабился в кресле.
– Не уверен только, поверила ли во все эти сказки Антонелла, - отвечал он легкомысленным тоном. И, заговорщицки подмигнув Винченце, добавил: - Возможно, только сделала вид.
Между тем неаполитанец, вновь покосившись на девушку, продолжил:
– Но это еще не все.
– Не все?
– удивленно обернулся к нему Баразотти. Неаполитанец шумно вздохнул и, собравшись с духом, проговорил:
–
Баразотти с недоумением переводил взгляд с Этторе на девушку и обратно.
– Что значит, помолвлены?
– Очень просто, - отвечал Этторе, смущенно глядя на своего приятеля.
– А почему бы и нет? У нас с Винченцой все очень серьезно.
Он сделал паузу, чтобы Баразотти мог осмыслить услышанное, а затем добавил успокоительным тоном:
– Рикардо, ты только не переживай, не так все плохо. Попробуй посмотреть на случившееся со стороны.
– Со стороны?
– тупо переспросил Баразотти.
– Да-да, именно. Ведь ты теперь, считай, разделался со всеми своими проблемами.
– Со всеми проблемами?
– эхом отозвался директор.
– Ну конечно.
– В голосе неаполитанца все еще проскальзывали нотки смущения.
– Ситуация разрешилась с пользой для тебя же. Подумай сам: семья в безопасности, газеты ни о чем не узнают. Ты сможешь, наконец, вздохнуть свободно, жить, ни о чем не беспокоясь. Сможешь даже баллотироваться в Городской Совет.
– Что-то я не пойму, о чем вы здесь толкуете.
Однако постепенно до Баразотти стал доходить смысл происходящего. Он побагровел. Какое-то мгновение директор не мог издать ни звука, беспомощно разевая рот, словно рыба, вытащенная из воды.
– Так вот оно что, - наконец выговорил он, от возбуждения елозя пальцами по столу.
– Этторе!.. А я-то думал, мы с тобой друзья!
Неаполитанец осторожно потрепал директора по руке, стараясь погасить его гнев.
– Да не волнуйся ты так, Рикардо. Конечно, друзья - почему же нет? И останемся друзьями...
Однако достичь ему удалось лишь обратного эффекта. По мере того, как случившееся открывалось Баразотти во всей полноте, он приходил во все большую ярость.
– И ты хочешь, чтобы все осталось по-прежнему? После всего этого? Я ведь просил тебя присмотреть за ней... Всего лишь присмотреть! А тебе захотелось увести ее у меня. Украсть среди бела дня...
На них стали оглядываться с других столиков.
– Ну-ну, Ричи, зачем же так?
– произнес Этторе урезонивающе.
– Винченца не вещь, которую можно взять и украсть. У нее своя голова на плечах.
– Своя голова? Да ты просто сбил ее с толку!
– Возмущению Баразотти не было предела.
– Воспользовался случаем. Соблазнил. А я-то, старый дурень, сижу там, радуюсь... оплачиваю их удовольствия.
Лицо неаполитанца стало вдруг непроницаемым.
–
– И не дождешься.
– А разве кто-то просит?
Баразотти схватился за голову:
– Какой же я осел! Надо же, доверил женщину неаполитанцу! Лисе стеречь курятник... Антонелла совершенно права - неаполитанцам нельзя доверять. И как я мог довериться неаполитанцу?
Этторе невольно улыбнулся.
– Послушай, здесь становится неудобно. Может, поговорим в другом месте?
– Пожалуй...
– Директор, весь красный от возбуждения, поднялся из-за стола.
– Хотя не знаю, о чем еще тут говорить. Ченцина, дорогая... Хватит его слушать, пойдем отсюда.
Он схватил молчавшую до сих пор девушку за руку и решительно двинулся к выходу. Однако Винченца тут же вырвалась.
– Эй, Ричи, поосторожней! Дергаешь, будто я тебе какая-то кукла.
Баразотти оторопел.
– Но... ты ведь не собираешься оставаться здесь?
– Почему? Может, и собираюсь.
– Как это?
– Очень просто: остаюсь и все.
– Так ты что же, - директор с недоумением воззрился на девушку, - с ним заодно?
– Тебе ведь ясно сказали.
– И вы действительно обручены?
– Действительно.
– Винченца, не поднимая глаз, кивнула.
– Мы с Этторе решили пожениться.
Баразотти выглядел совершенно растерянным.
– Я понимаю, ты сейчас немного не в себе, - добавила Винченца, стараясь казаться спокойной, - и вряд ли согласишься с этим.
– Она замолчала, потерла покрасневшее запястье.
– Не думала, что тебя это так расстроит.
– Расстроит? Да ты просто разочаровываешь меня! Ужасно разочаровываешь. Пытаешься со мной хитрить.
– Рикардо, не горячись. Я говорю, как есть, мне хитрить ни к чему.
– От сдерживаемых эмоций на лице ее выступили пятна.
– Ты, наверное, думал, что у нас с тобой что-то серьезное? Что я обязана быть с тобой до скончания веков? Или, может, ты надеялся, что я так думаю?.. Только я не такая сладкая дурочка, как ты себе вообразил.
– Ченцина, постой...
– в замешательстве проговорил директор.
– Так ты что же, хочешь меня бросить? А мне что делать тогда? Исчезнуть? Постричься в монахи? Уйти в монастырь, жить в одиночестве?
Она насмешливо скривила губы.
– Прошу тебя, Ричи, не надо этих громких фраз. Уйти в монастырь!.. Жить в одиночестве!.. К чему этот театр? И с каких это пор ты в одиночестве? У тебя есть жена, если я правильно помню. Дети, семья. Да и потом, сам посуди, что я для тебя такое? Так, всего лишь развлечение. Приятный бонус на выходные... Разве я не права? Ты даже не постеснялся проиграть меня в карты - словно я какое-то глупое животное... коза или теленок!
В голосе у Винченцы явственно зазвучали вдруг мелодраматические нотки - так что Этторе даже встревоженно оглянулся на нее.