Доверься неаполитанцу
Шрифт:
– Думаете, Антонелла вам поверила?
– Не знаю, может и так.
– Это вряд ли. Играли вы неубедительно.
Этторе пожал плечами:
– Однако ж нас пока не выкинули отсюда.
Винченца с сомнением покачала головой:
– Не знаю. У бедняжки уже, наверно, не осталось на это сил.
– После чего, помолчав, добавила: - И ведь зачем-то прикатила сюда. Одна.
– Решила, наверно, покататься на яхте.
Она рассмеялась:
– Это бы ей помогло, определенно.
Этторе промолчал, видимо, давая понять, что ирония здесь неуместна. А Винченца добавила уже другим тоном:
–
– Соглашаетесь? На что?
– Как на что? Сидеть здесь и изображать вашу нареченую!
По чести говоря, Винченцу мало заботили страдания жены Баразотти. С какой это стати она должна ей сочувствовать? Мало у нее, что ли, своих проблем? Все, что Винченце сейчас действительно требовалось, так это срочно вернуться в Милан. Если она не объявится в агенстве сегодня-завтра - прощай, работа! Вот это была бы и впрямь загвоздочка. Да и с уютной квартирой, которую она снимала на пару с подругой-манекенщицей, придется расстаться. Однако же что-то удерживало Винченцу от отъезда. Вряд ли она могла бы сейчас отчетливо сформулировать эту причину. Скорей всего, дело было исключительно в женском любопытстве: чем же все-таки закончится вся эта нелепая история? Если Антонелла здесь, значит, скоро должен появиться и ее муж, Рикардо. А тут еще этот неаполитанец, друг семьи... В чем здесь его интерес?.. Довольно странный тип, судя по всему - явный женоненавистник. Однако сыграть перед Антонеллой и Рикардо роль его невесты - такая возможность была определенно не лишена пикантности!
Выслушав девушку, Этторе неуверенно вздохнул:
– Правильно, нужно попытаться. Иначе все пойдет насмарку. Если же Антонелла поверит в нашу... мм... игру, все встанет на свои места. Она вернется к мужу, Рикардо вернет семью, а вы...
– ...а я останусь, как и раньше - наивной маленькой дурочкой, - едко закончила Винченца.
Этторе обернулся к ней.
– Ну-ну, не надо! Обойдемся как-нибудь без этих ваших мелодрам.
– Скажите лучше - без комедий. Как раз там простофили и требуются.
– Не знаю, что вас так расстраивает. Раньше нужно было думать.
– Раньше? О чем?
– О чем, о чем!.. Прекрасно знаете, о чем.
Винченца сердито поджала губы.
– Вас что-то во мне не устраивает? Так скажите прямо, что именно. Чем вы так недовольны? Наверно, думаете, что я бесчувственная деревянная кукла с головой, набитой опилками?.. Ну да, вы ведь так считаете. Манекенщица! Дешевая шлюшка с сердцем из пробки! Спит с богатеньким Ричем из-за каких-то его подарков... Разбивает семью! Что там она может чувствовать...
– Выпалив это, Винченца на секунду перевела дух и продолжила: - Ну, а если даже и так? Каждый живет, как умеет, по своим представлениям. Не надо делать из меня святую Агнессу!
Ввиду этой внезапной вспышки Этторе разом утратил весь свой апломб. Всем своим видом демонстрируя безразличие, он опустился на стул, и на террасе на какое-то время воцарилась тишина.
– И потом, сами видите, не так уж я ему и нужна, - уже с другой интонацией закончила Винченца.
– Не знаю...
– ответил неаполитанец, покачав головой.
– Думаю, все-таки нужны.
Винченца
– Ну, конечно! Вчера вечером это было особенно заметно. Хотя вам-то что, он же ваш дружок...
– Это не значит, что я готов его всегда защищать.
– Разумеется, с чего бы вы его защищали!.. Вы же такой безупречный. Без пятна, без изьяна! Всегда на страже добрых дел.
Глаза у Этторе удивленно округлились. Похоже, эта красотка далеко не так безобидна, как ему сразу показалось.
– Что вы хотите этим сказать?
– То, что слышали. Считаете себя непогрешимым? Благородный Дон Кихот!.. Только Росинанта не хватает и кирасы битой... Рядом с вами и стоять-то неловко, с вашей-то безупречностью.
Неаполитанец усмехнулся, его так и подмывало на колкость. Язвительным тоном он проговорил:
– Это вам за меня неловко? Посмотрели бы лучше на себя!
– Ну, знаете... Я порядочная девушка. У меня есть работа.
– А еще и старый богатенький fornicatore. Всегда под рукой.
Винченца на мгновение утратила дар речи. Когда это с нею еще так разговаривали? Едва сдерживая себя, она вскочила с кресла.
– Что вы такое говорите? Разве Рикардо уже не ваш приятель? А кто-то мне тут рассказывал...
Они уставились друг на друга, словно пара рассерженных индюков. Винченца внезапно повернулась, вбежала в дом, схватила свою сумочку, лежавшую там у дивана, и, выскочив обратно, решительно направилась прочь.
Этторе вскочил со стула.
– Эй, куда это вы?
– Куда-куда... В Сиену на скачки.
– Постойте! Вы не можете так просто...
– Еще как могу. Сами же сказали: двигайте на все четыре стороны.
– Винченца, не глупите. Дождемся хотя бы Антонеллы!
– Вот вы ее и ждите, а я пока схожу прогуляюсь. Посмотрю окрестности...
– Я за вас головой отвечаю!
– С каких это пор? Я что, ребенок, по-вашему? Тогда попробуйте меня остановить.
– Но вы ничего здесь не знаете. Заблудитесь, потеряетесь...
– Не потеряюсь.
– Подождите, я с вами!
– Не стоит. Как-нибудь сама.
С этими словами Винченца подбежала к невысокой ограде, отделяющей лужайку перед домом от обрыва, подергала деревянную дверцу в ней и, поскольку та не поддавалась, ни секунды не думая, перелезла через нее и исчезла за густой зеленой изгородью. На лице неаполитанца отразилось неподдельное возмущение. Ему понадобилось серьезное усилие, чтобы тут же не сорваться с места и не кинуться вслед за ней.
15
Впрочем, выдержать ему удалось недолго. Минут пять или десять он, бормоча что-то себе под нос, расхаживал по террасе, а затем перемахнул через ту же дверцу и бросился по тропинке к причалу.
Утренняя гладь озера была тихой и пустынной. Таким же пустынным выглядел и деревянный настил у причала. У него дремали парочка моторных посудин с пестрыми полотняными навесами для отдыхающих и с десяток белоснежных яхт, где-то здесь стояла и директорова "Аурелия". Только на одной или двух из них было заметно какое-то движение. Похоже, время для любителей водных прогулок еще не наступило.