Дождь в полынной пустоши. Книга 2
Шрифт:
Недоброе молчание и отличная возможность разглядывать троим одного, одному - троих. Готье и Боссуэлл не сговариваясь развернулись к унгрийцу. Хьюб обозревал гостя без помех.
Прежде Колин этих двоих с Кусакой не видел. В ту, первую короткую встречу, Ассама сопровождали совершенно другие люди. Намеренная ротация среди верных сподвижников? Или шаткость рядов, лишенных герба и наследства, обусловленная рядом скрытых причин. Их не может быть много. Причин. Вдруг марешаль хороший командир, а вольница не приемлет жесткого подчинения. Или герой Всполья больший
В Рыбаря Колин пришел нанять Ассама. Не самый разумный шаг, но не требующий от него каких либо сверх усилий. Сразу же неприятное отрезвление. Не получится. За чужую идею, такие не бьются. У них своя имеется. Прибаюканная, пригретая, взлелеянная и, конечно, неисполнимая. Так что марешаль Ассам, по личным качествам, не подходил для предполагаемого сотрудничества.
Этот под чужую дудку не спляшет, - изучал Колин Кусаку, не торопясь отказываться от идеи купить чулочника.
– Если только недолго. Сам музыкант. А что дружки?
– переключился унгриец на собутыльников марешаля.
Альтернатива безрадостна. Отсюда полное неприятие такой альтернативы.
Беспородный никогда не главный, даже в собственной жизни. Человек, заказывающий выпивку. Когда платит не он. Одинаково готов слушать и ругаться. Благородный (удар снял над левым глазом мясо) слишком долго на дне, желать всплыть. Не стремиться к большему, не потерять последнего. Своеобразный трус.
Обоих бы и близко не подпускать к столу. Но очевидно Ассам из собственных соображений, находил приятелей достойными совместной чары и засохшей брынзы. Заподозрить финансовую состоятельность подчиненных, поить марешаля, надо иметь изощренное воображение.
– Меня вижу, знаешь. Это Боссуэлл. — сдержанный кивок в сторону однобрового.
– Это Готье, - кивок на беспородного не последовал.
Как всегда плебей в конце списка…. В конце всех списков…. Существующих и задуманных, - согласен Колин с порядком представления, но с поправкой. Такие острее чувствуют свое, непервенство. Оно их не устраивает! Возможен ли с этого получить малый процент?
Надо подумать, - делает закладку в памяти Колин, но есть ощущения, плебей постарается подумать о себе сам.
– Что же. Знакомство состоялось, - унгриец без приглашения отодвинул стул, смахнул грязь. Сиденье служило подставкой закидывать ноги. Уселся, сложив руки перед собой. — Остается прояснить, не зря ли я сюда пришел?
– И чего ждешь?
– лезет Готье с инициативой вести переговоры.
Быть хоть кем-то, раз не получается быть, кем хочешь, - похвалил Колин, штришок за штришком дополняя портрет плебея, по новому взглянуть на сидящего перед ним озлобленного человечка.
– Или говори, или уматывай, - согласен Хьюб. Выкатив на унгрийца рыбьи слезящиеся глаза,
Он очарователен, - выжидает Колин продолжения короткой речи марешаля. Неужто все?
– Жаль с ним не договориться в начале и не сторговаться в конце. Мы бы здорово поладили. А какой фурор произвели бы в доме Бюккюс! Каждой сестрице по уроду!
– Есть служба. Не за славу, но за деньги, - объявил унгриец чулочникам.
– Мы не продажные, - уверено отказался Готье. Хьюб подтвердил - оставил кольцо в покое — сказано, верно.
Гордые и нищие. За что платить, вперед?
– спокойно отнесся Колин к категорическому отказу.
– Странная речь для людей, просиживающих дни в городской дыре, пьющих кислятину и глодающих кости, - унгриец оттолкнул тарелку подальше от себя. Оттолкнул или предложил продолжить грызть. Чулочники не поняли извращенной насмешки.
– А ты не сиди с такими, - тут с уверенностью у плебея пожиже.
– Значит ли это, никто, ни вы трое, ни те, кто внизу, не желают скоротать несколько вечеров в Королевском Столике?
Замечательная пауза. Слышно у чулочников урчат пустые кишки и клацают зубы, рефлексируя кусать и жевать. Засчитывать за согласие или за намек покормить?
– Многие заблуждаются, принимая за счастье золотые горы, - начал комментировать урчание Колин.
– На самом деле достаточно не протекаемой крыши над головой, каши с мясом досыта, кружку путного вина, сгодиться и пиво, и теплой бабьей жопы, притулиться к ней плотнее.
Его не перебивали. Очевидно, в Королевский Столик все же попасть хотели, но желали чтобы их попросили и не единожды. Обыкновенная реакция тех, у кого за душой ни монеты, но в наличии Великая Цель. И великая она, потому что единственная. Никакая другая не осенит.
С голодухи-то? — посочувствовал Колин чулочникам.
– Да и где деньги на другую, когда на прежнюю не набиралось.
– И с кем у тебя недоразумение? — последовал прагматичный вопрос от Боссуэлла.
Может оказаться не безнадежен, - внес поправку унгриец к впечатлениям от однобрового.
– Ни с кем. Шинок я ни разу не посещал. Необходимо присмотреть за одним человечком. Не позволить обидеть. Не обязательно обидят, но лучше присмотреть. Пять сотен за вечер. Сколько вечеров, столько и по пять сотен.
Отличная тишина! Люди затаили дыхания, представляя гору серебра в своих руках. Видели ли они воочию такую уйму денег или хотя бы слышали о такой наличности у себе подобных. Вот уж вряд ли.
– Справитесь, предложу работу серьезней. Настоящую работу. За хорошие деньги.
Из сказанного унгрийцем напрашивался вывод, в предыдущем предложении сумма самая обычная. Боссуэлл вопрошающе глянул на Хьюба. Готье шевелил губами, соглашаться.
– Ты хоть представляешь, где я это получил? — не нравилось Хьюбу устроенное Колином торжище. Не по нраву и он сам. И то, что в баронах, соответственно, хорошо подогревало неприязнь чулочника.