Дождь в полынной пустоши. Книга 2
Шрифт:
Ответ дан исходя из обращения по титулу.
– В зависимости, что от меня потребуется. Меч, ум или преданность.
– Мечи ныне весьма дороги, - соглашаясь, закивала Лаурэ, и открыто намекнула на грядущую весеннюю кампанию. — А через каких-то полгода будут еще дороже.
– Я бы поставил на преданность, - высказал Колин свое виденье служения. Если старухи от короны, толика неуверенности оставалась, он только выиграет. А если нет, либо отступятся, либо повысят сумму заполучить, барона Хирлофа. Прочие варианты унгрийцу не столь интересны. Что же до вольных баронств… надо
– И как её узнать?
– сомневается Эция выбору Колина. Не видит причин сделать ему такой выбор.
Он ей поможет. С причинами как раз все в полном порядке.
– Обычно по белому табарду с пурпурными фестонами.
Бюккюс достаточно осведомлены в геральдических тонкостях старины. Упомянутый покров древние воители за правое дело носили поверх золотых доспехов. Насколько оно окажется правым, спорить и спорить. Зависит от занимаемой стороны. С проигравшими или с победителями. С золотом на доспехах, много проще. Должно быть!
Но сказано ли достаточно, понять унгрийца верно? И надобно ли торопиться его понимать? Не повременить ли? Сбить позолоту и юношеский гонор.
– Очевидно, ваш король забыл об этом, раз Унгрия часть Эгля и с твоих слов совсем не благоденствует, - повторилась Эция, доконать унгрийца. Юнцы очень болезненно реагируют на упоминания о поражениях и неудачах предков. Колин обиду перенес спокойно, не покраснел и бардовыми пятнами негодования не покрылся.
– Он забыл первую заповедь, - не оправдывал, а обвинял унгриец.
– Монарх первый среди равных. И нигде не сказано, что он лучший среди них.
– И вот ты здесь и готов по первому зову оказать королю добрую услугу? — плетет словесную паутину Лаурэ.
– Я готов служить. За услугами это в бордель, - грубоват, но не дерзок Колин, не обстрить разговор до срока. Речь-то пошла о важных вещах.
– Вам мало быть бароном, — у Лаурэ наработанное умение не спрашивать и не утверждать. Отлично сбивает с толку, провоцирует чувствовать себя виноватым и объясняться.
– Меня смущает остаться им всю дальнейшую жизнь, - признался еще недавний новик. Раз его собирались прикупить, или приманить, надо без стеснения торговаться. Сейчас. Потом будет поздно и дешево.
– Что еще смущает?
– Скорее вызывает некоторое недоумение. Когда в Унгрии объявляли поход, каждый считал святым долгом встать под королевский стяг. И никого не оскорбляло приспустить свой вымпел с гербом. Унгрийцы по крови люди короны, а уж потом все остальное. Пфальцы, ландграфы, маркграфы, бароны и шатилены. В Эгле такого нет.
Колин умышленно не объявил, какой именно короны. Большой, наследной или малой. Чьей же он стороны применительно к Эглю? Короля, инфанта или гранды? Это на случай, если Бюккюс все-таки не из королевского, лупанария Золотое Подворье.
– И поэтому ты приглашен в Крак? — подгадала поддеть Эция.
Чем отбрешешься?
– так и светилось на морщинистом челе умной старухи.
Среди нескончаемых наставлений тринитария прозвучало и такое.
– Помни, первое место, где тебя захотят прикончить, не подворотня и не темная улица, а застолье. Одно неправильное движение
Пьяница, в который раз оказался прав. Должно от этого Колину до сердечной истомы, восхотелось швырнуть хлебную корку в тарелку неуживчивой старухи. Бросок, шлепок, брызги, ошеломленный взгляд — сбить с Бюккюс желание грызться, возвышать себя над остальными. Короче, ссадить с потолка под стол!
– Саин приглашен к инфанту? — повернула Лаурэ нос к гранде.
Сатеник следовало без промедлений, хоть как-то, отреагировать на неудобный вопрос. Но она изучала огромную вазу с фруктами, погруженная в посторонние для застолья мысли. Она не витала в облаках среди воздушных замков, все достаточно приземлено и неприглядно. Ананас с жухлой метелкой листьев на макушке будил нездоровые фантазии. Ей виделись на щетинистом плоде глаза, нос, перекошенный рот с гнилыми зубами. Мерзко ей не было, а хотелось рассмотреть поближе, коснуться холодных губ, пощекотать в ноздрях.
– В Крак? Зачем?
– расхрабрились спросить Гаус и Лоу. Сегодня они как братья-близнецы. Не видеть бы ни того ни другого. Но такого счастья унгрийцу от них ждать, не дождаться.
Взгляд Эции пытлив и остр. Его чувствуешь направленным в сердце стилетом. У Лаурэ мягче. Сродни шелковой веревке, обвивающей шею. Под кадык. Мастерство, как и знания, приходит с годами.
– Саин Даан действовал своей волей, - объяснил Колин непримечательное событие и свою непричастность к нему.
– Мой оммаж баронессе Аранко на тот момент, не аннулировали, и она изъявила согласие на мое присутствие в Краке. Маленькая хитрунья мечтает попасть на Рождественские Катания. Свести близкое знакомство с персоной королевской крови, пришлось бы кстати. Похлопотать с приглашением. Со стороны эсм Сатеник, по поводу моего нахождения у её брата, никаких возражений не последовало.
Ловко! Ловко! — восторгалась Лаурэ басней унгрийца.
Бред! Сати и инфант! Это даже не кошка с собакой.
– мелькает на лице Эции.
Все кто есть за столом, включая ангелочков на чайных чашках и плошках с вареньем и мармеладом, устремили пытливые взоры на бледную гранду. Что скажет она?
– Мы обговорили это с саином Поллаком, - ответила Сатеник, избегая каких-либо деталей обсуждения, чем заслужила недовольство сестриц Бюккюс.
– Не связан ли твой визит с поединком с Габором аф Гусмаром? — подогрела Лаурэ любопытство стола. Безнаказанно портить кровь солеру, а тем более инфанту, еще никому не удавалось. А гранде, эдакий скользкий намек — с твоим браком с альбиносом еще не все очевидно.
– Не думаю, - бравирует унгриец на показ.
Он схлопотал бы тысячу пощечин от Лаурэ за наглое вранье и еще больше от Эции, за невозмутимую при этом рожу.
– Для того кто одолел мэтра Жюдо, — льет яд младшая Бюккюс. — Роскошь думать.
– Так оно и есть! — охотно согласился с ней Колин.
Сукин сын!
– возмущена Лаурэ нахальством унгрийца, угадывая, мальчик собрался воевать.
– Мы наслышаны о ваших дарованиях, - скрипит Эция. — Но по всему, скромность среди них отсутствует.