Дождь в полынной пустоши
Шрифт:
– Ты о Даане?
– мурлычет Алама, безошибочно понимая камер-юнгфер.
– Ах, он умеет досадить.
Мурлыка Колину еще хуже розмарина и жасмином. Но тут чихом не отделаешься, приходится терпеть.
– Новику откровенно повезло, иначе бы на нем отоспались за всех.
– Родство не дает тебе право осуждать Сатеник, - спешит вмешаться фрей. Для сплетниц святого мало, но ведь существуют определенные границы дозволенного. И чем раньше их обозначить, тем лучше.
– Боже упаси нас в чем-либо упрекать нашу милую гранду. Но сдается
– Чтобы там не говорили, моя сестрица отважилась подставить передок проныре Моффету и заполучила беременность и корону. А моя племянница хочет второго, но стесняется первого.
– И что такого в твоем унгрийце, волноваться из-за отношения к нему Сати?
– вернулась мурлыка к обсуждению новика.
– Вот и выясню. Подозреваю он на многое способен, - рассуждала камер-юнгфер беззаботно нежась в воде и взбивая ароматную пену.
Несанкционированное ,,ухо, исчерпав терпение, от всего сердца пожелал ей сменить мыло. Пахнет кладбищем и венками.
– По мне, он порочен, - неожиданный перл Арлем привел Колина в легкое недоумение. Чем обоснован такой вывод? С чего вдруг?
– Порочен как всякий несовершенный предмет, - убеждала фрей с твердостью человека раз и навсегда принявшего критерии отрешать ,,неподобных большинству от общества.
И что теперь?
– гадал Колин. Фрей не последнее лицо при дворе. Её неприятие может значительно осложнить ему жизнь. И противоядия тому пока не имеется.
– Лучшего и желать нельзя, - предложила иной взгляд на новика камер-юнгфер.
– Подай, пожалуйста, нефритовый ролик.
– Для чего он тебе?
– Унгриец или ролик?
– Нефрит, - мурлычет царапка.
– Придать свежести моей коже. А иногда заменить...
– Лисэль! Ты сегодня несносна!
– грохочут громы негодования.
– Твои добродетели оставляют желать лучшего!
– Добродетели скучны, - отпускает камер-юнгфер новую шпильку.
– А жизнь коротка, потратить на них хотя бы день.
– И тебя не смущает его шрам?
– эсм с кошачьим голосом добродетели тоже мало интересны. Но интересен выбор камер-юнгфер, как и последствия выбора.
– Что с того? Положу, его справа от себя, - задорный смех перекрыл бултыхание в ушате.
– С левой стороны он выглядит вполне прилично.
– Полагаешь, искушен в тех искусствах, в которых ты преуспела? В его возрасте?
– Это поправимо. Подобные Поллаку восприимчивы ко всему новому, - убеждена Лисэль.
– И старательны. Из кожи лезут показать себя опытными мужчинами. У которых...
Задиристый смех лучше всяких пояснений, чего там ,,у которых не ладно.
– Ты не возможна!
– более не сдерживаясь, гневается Арлем.
Для исповедницы слишком эмоционально. Религиозность или юный возраст? Колин попенял на религиозность. Война с ветряными мельницами увлекает многих. Успех, как водиться, сопутствует избранным. При жизни им достается
– Вы поссоритесь, - предостерегла Алама и, безусловно, права. Поссорятся. И Лисэль ссора не страшила, а устраивала.
Может так и надо?
– безуспешно ломал голову Колин над непонятной интрижкой. Тщился в поисках правильного ответа. И даже не самого ответа, а направление его поисков. А поискать стоило. Очевидно же, фрей не место в этой компании. Но она здесь.
– Из-за чего?
– не видит Лисэль причин для разлада. В инициаторы камер-юнгфер не стремилась. Закоперщику, как принято, первый кнут. А вот оправдываться ответчику значительно легче.
Только будет ли?
– Нам не к чему ссориться, - согласна Арлем и уточнила, из-за чего именно их ссора маловероятна.
– Из-за какого-то новика.
– Послушать вас обеих, подумаешь другое.
– Это всего лишь игра, бал масок, маскарад, - старается фрей говорить верно и взвешенно. Очень старается.
– Слова только одежды, сделать недоступными свои мысли и скрыть чувства, как тело спрятать душу.
– Теперь понятно, почему мужчины нас с удовольствием раздевают!
– Лисэль мгновенно ухватывается за возможность безопасно обострить разговор.
– Негодники хотят добраться до сокровенного! До души!
Грубовато и базарно, но по своему верно и весело.
Шутница, - восхитился Колин острым язычком Лисэль. Не в его правилах умолять чужие достоинства. А умения добиваться своего, тем более. Но даже восхищение не мешает отметить явное несоответствие затраченных усилий и реакции на усилия.
Что-то не так с этой исповедницей, - убежден унгриец, но чем подкрепить убежденность? Довериться смутным ощущениям?
– Арлем.... Арлем.... Чистая или чистенькая?
Хлопнула дверь. Дребезг стекол подтвердил - ушла.
– Она напоминает мне Джори нашей Сати, - комментирует вслед камер-юнгфер.
– Кажется цапнет, но на поверку не способен выкусать собственных блох. Но лает - заслушаешься!
– Зачем же король присоветовал её во фрей?
– Дело не в том к кому приставить, а кого.
– Хочет подольше пользоваться серебром родни Арлем?
– Чего Моффет хочет, лучше не спрашивать и у него самого.
А ведь знает... Или в крайнем случае догадывается. А догадка из тех, какие гарантируют плаху. И кто кандидат? Чьи уста догадку озвучат? Аламы!?
– И потому ты её дразнишь?
– Не обещаю отказаться, но учту,- ни капельки не расстроена Лисэль ссорой.
– Значит, мальчишка тебе не надобен?
И тут не ко двору, - спокойно воспринял Колин круговую опалу. Жалеть себя - все время против шерсти кому понравиться? удел неудачников. А он и шага не сделал неудачу потерпеть.
– Время покажет.
– Но почему он? Присмотрись к другим. Среди новиков вполне приличные юноши.
– А зачем мне приличные? И что понимать под приличием?