Доживем до понедельника
Шрифт:
– А книга, Яков Давыдыч?
– засмеялся Мельников.
– Раньше я хочу видеть книгу…
– Нет.
– Он глазами показал: не та обстановка, чтобы демонстрировать такой товар.
– Нет. Я лучше знаю, что я говорю. 46-70 в кассу - и не будем один другого нервировать, я же весь день на ногах!
Илья Семенович переглянулся с Наташей. Стало понятно: о безусловной ценности идет речь, придется верить на слово… Вот только найдется ли у него эта сумма? Наташа успокоительно помахала своим портмоне и
– Минуточку! Это ваша жена?
– Нет, что вы…
– Еще нет или совсем нет? Я извиняюсь за мои вопросы, но такие девушки теперь - не на каждом углу…
– Факт, - охотно согласился Мельников и боком ретировался к кассе.
– Значит, 46-70?
…Потом он, счастливый, прижимал завернутую книгу к себе и тряс руку Якова Давыдовича (тот объявил, наконец, шопотом заговорщика, что это - эккермановские "Разговоры с Гете"! "Academia", 1934 год!).
– Мне ее один писатель заказывал… большая шишка, между прочим. Но расхотелось звонить ему… Последний его роман - я не сужу, кто я такой, чтобы судить? Но, клянусь вам, приличные люди не позволяют себе такую туфту! Или - они уже неприличные… Я подумал: "Нет, Яша, ни Эккерман, ни, тем более, Гете уходить в такие руки не хотят…" А тут - вы как раз, и - с такой девушкой. Она изумительно похожа на мою дочь! Всего хорошего вам, - обратился он к ней напрямик.
– Заходите с товарищем Мельниковым…
Распрощались.
Но, чудной старик, он не дал им уйти просто так.
– Минуточку! Меня тут не будет с первого ноября. Но мы все утрясем: с понедельника будет Зиночка, это мой кадр, неплохо обученный; если я смогу ей вас показать, - она уже будет знать ваше лицо и оставлять что-то хорошее, что вас интересует…
– Спасибо. А вы, значит, на пенсию?
– Я - в больницу, дорогой. Вы что хотели?
– обратился он к военному с чеком.
– Вон, желтенькую. "Бумеранг не возвращается".
– Ради бога. Вы хотите убить время? Вы его убьете. Завернуть?
– У вас что-нибудь серьезное, Яков Давыдович?
– спросил Мельников, снова поймав его беспокойный птичий взгляд.
– Слушайте, 71 год - это хороший отрезок времени? Да? Я тоже так думаю.
– Он сердито отложил это число на счетах.
– И довольно!
– замахал он руками, не допуская возражений, и полез на стремянку доставать для одной дамы "Семью Тибо". Там, наверху, он оглянулся - еще раз посмотреть на Наташу:
– Ах! Чтобы такое сходство…
Ребята начали расходиться, но груз нерешенного, недосказанного словно не пускал домой, и они
– Ге-ен!
– позвал Костя Генку, который пошел не со всеми, а к лестнице другого крыла.
– Гена-цвале!
Генка остановился. Рита и Костя подошли к нему.
– Ну чего ты так переживаешь?
– спросила его Рита, ласково, как ему показалось.
– Не стоит, Ген, - поддержал ее Костя.
– Теорию выеденного яйца не знаешь? Через нее и смотри на все, помогает.
– Попробую.
– Генка хотел идти дальше, но Костя попридержал его:
– Слушай, пошли все ко мне. Я магнитофончик кончаю - поможешь монтировать. А?
– Не хочется.
– Накормлю! И найдется бутылка сухого. Думай.
– Нет, я домой.
– А я знаю, чего тебе хочется, - прищурился Костя.
– Ну?
– Чтоб я сейчас отчалил, а Ритка осталась с тобой. Угадал?
– И поняв по отвердению Генкиных скул, что угадал, Костя засмеялся, довольный.
– Так это можно, мы люди не жадные,- правда, Рит?
Он испытующе глядел по очереди - то в Риткины, веселые и зеленые, то в темные недружелюбные Генкины глаза. На Риту напал приступ хохота - она так и заливалась:
– Генка, соглашайся, а то он раздумает!…
– Только, конечно, одно условие: в подъезды не заходить и грабки не распускать. Идет? Погуляете, поговорите… А можете - в кино. Ну чего молчишь?
Генка стоял, кривил губы и, наконец, выдавил нелепый ответ:
– А у меня денег нет.
– И не надо, зачем?
– удивилась Рита.
– У меня трешка с мелочью.
– Нет. Я ему должен… за прокат. Сколько ты берешь в час, Костя?
– медленно, зло и тихо проговорил Генка.
Рита задохнулась:
– Ну, знаешь!
– и хлестанула его по лицу.
– Сволочь! Псих… Не подходи лучше!
– Да-а… - протянул Костя Батищев ошеломленно.
– За такие шутки это еще мало… В другой раз так клюв начистят… Лечиться тебе надо, Шестопал! У тебя, как у всех коротышек, больное самолюбие!
Слезы у Риты не брызнули, но покраснели лоб и нос, она дунула вверх, прогоняя светлую свою прядь - и зацокала каблучками вниз по лестнице.
Генка, привалившись к стене, глядел в потолок.
– Ты, Геночка, удара держать не можешь. Так учись проигрывать - чтоб лица хотя бы не терять… А то ведь противно!
С брезгливой досадой Костя пнул ногой Генкин портфель, стоящий на полу. И припустился догонять Риту.
…Когда Генка шел не спеша в сторону спортзала, он обнаружил, что и Косте влетело теперь: Рита уединилась там, в пустом неосвещенном зале, ее "телохранитель" пытался ее оттуда извлечь, рвал на себя дверь… Дверь-то поддалась, а Рита - нет: