Драгоценность черного дракона
Шрифт:
— Да, ведь при встрече мы хотели друг друга убить.
— Да, нас остановило лишь то, что это весьма порадовали бы тюремщиков, — слабо усмехнулся алькон, — а что касается моего друга… Тари, он мог бы меня защитить. Мог оставить при себе, пусть в рабском ошейнике, пусть на поводке, но не гнить в тюрьме, откуда нет выхода. Но он не стал рисковать своим шатким положением.
Где-то вдалеке раздался тихий шепот, складывающийся в непонятные слова. Замигали магсветильники. Зачадили факелы.
— Тьма идет…
— Тьма и смерть загубленных душ, — прошептал Кейнар, впиваясь пальцами в пылающие виски.
Как
— Ты сам все сказал. Сам ответил на свой же вопрос, — негромко заметил самый верный враг, — непроизвольно ежась.
Да, айтири здесь гораздо тяжелее. Тем более айтири, лишенному своей силы, своего клана, поддержки своего народа и богини. Не то, чтобы Тариналю она была нужна… не теперь. Никогда больше. Кейнар привычно выпустил свою тьму, укутывая вздрогнувшего айтири теплым покрывалом ночи.
— Саван, — негромкое.
— Скорее плащ, что поможет согреться. Если бы ты не упрямился так сильно, принимая мою силу, то тебе было бы уже легче. Они уже предали тебя, к чему хранить эту ненужную верность? Этого никто не оценит, Тари!
Этот разговор проходил уже далеко не первый раз и каждый из них знал собственные аргументы — или их отсутствие — наизусть.
— Обо мне мы можем поговорить и позднее, а вот ты сошел с темы. Ты сам считаешь предательством то, что твой друг выменял тебя на лояльность своего хозяина? Тогда, как я понимаю — от него зависел весь ваш народ? Все, кто остался?
По камере разнеслось злое, отчаянное шипение. Углями вспыхнули пылающие багрянцем глаза.
— Не с-смей! У нас нет хозяев! Нет и не было!
— Фактов это не отменяет, — усталое.
— Нет, — он успокоился также быстро, как и вспылил, — на оба вопроса. Я не считаю Реиннарэ предателем, но… возможно, где-то в глубине души… я не могу принять его решения. Шкурный интерес, знаешь ли, — блеснули острые зубы, — я не могу, как он, выжимать себя до капли ради народа, которому на меня плевать.
— У правителей это в крови. У хороших правителей. Забывать себя, отдавая все своей стране. Это называется долгом, знаешь?
Тихий размеренный шепот раздался снова — уже совсем близко. Зачадив, погасли факелы. Стон, поскребывание. Шорох. Бледные тени, скользящие по коридору. Ужас подземелий. Те, кто выпивает жизнь, если встать у них на пути. С утра наверняка кого-то не досчитаются… и из стражников, и из заключенных. От ненависти павших душ не спасают никакие преграды, если ты не алькон. Правителям ничего не стоило бы приказать теперь кому-то из них, но они этого не сделали. Страх — обоюдоострое оружие, а с местным пугалом расставаться власть имущие не желали.
— Долг… — Кейнар усмехнулся, но улыбка не дошла до глаз, — я отдал своей стране все долги, какие только мог, но она — жадная стерва, требовала все больше и больше, высасывая меня досуха. Я остался один. Ни семьи, ни дома, куда хочется возвращаться, ни друзей. Я зол на Реиннарэ, но я не могу им не восхищаться. Отец сумел его выдрессировать, сумел отравить его своей фанатичной любовью к нашему народу. Я так не смог, сдался. Но не считай меня совсем уж ублюдком… разве я могу бросить двух женщин, одна из которых едва вылупилась?
— Я считаю тебя одним из самых честных
На миг захотелось бросить здесь все и уйти порталом. Или, по крайней мере, отправить его. Вот только куда бы этот портал не был направлен, без него самого у Тари шансов выжить нет. Хотя дитя жизни совсем плох, последние несколько лет он начал окончательно угасать. Обратить бы его во тьму — но как сделаешь против воли упрямца? Кто и мог это сделать — то только Первый. Он не знал, как сказались на Кинъярэ годы плена, но, возможно, в нем ещё осталась хоть капля справедливости и милосердия. Прошлое словно решило вернуться и захлестнуть валом, когда он уже думал, что окончит свои дни в сырой дыре. Тайларэ. Девочка из прошлого, строптивая и глупая гордячка, которая когда-то предпочла сбежать прочь, вместо того, чтобы просто поговорить. И этот неизвестный птенец. Откуда взялась вторая? В ней нет ни рабской затравленности, ни безумия, как у тех, кто пережил годы плены и насилия. Неужели, она чья-то дочь? Зачем Кин отправил сюда этого ребенка? Неужели не нашлось никого получше? Зная друга, он бы сказал, что это — ещё один ход в его игре. Тщательно продуманный и спланированный. Но, что он хочет получить в итоге — большой вопрос. Слишком мало он знал о ситуации снаружи, чтобы пытаться строить теории.
— Ты оставайся здесь, Тари. Не вздумай выходить. Эти юные мортэ скорее всего пойдут ночью — днем шансов у них нет. Я совершенно не уверен в том, что шэннэ Кариньярэ заключен на нижних запечатанных этажах, но я бы этому не удивился. Жестокость смертных порой превосходит наше воображение.
— Она не сравнима с моими собратьями, — айтири закашлялся, вытирая кровь с губ. Последние недели он слабел буквально на глазах.
Больше всего сейчас Кейнар боялся, что друг умрет, не дождавшись их побега, буквально у него на руках. Кто знает, что будет внизу… решение пришло быстро. Ненависть он переживет, не впервой, но смерть того, кто был рядом все эти годы — уже вряд ли.
Руки взметнулись вверх — и он распорол запястья клыками. Лишь мановение желания — и его тьма уплотнилась, не давая айтири шевельнуться. Никогда ещё дети Жизни и дети Смерти не смешивали свою кровь. Никогда ещё они не становились ни побратимами, ни друзьями, ни семьей. Пальцы привычно нажали на несколько точек, заставляя чужой рот открыться.
В выцветших глаза друга мелькнула злость, недоумение, ярость, отчаянье. Страх. «Как ты мог?» — говорил чужой взгляд.
— Прости. Так будет лучше для тебя, правда. Я хочу, чтобы ты жил, и мне плевать на все предрассудки.
И остается только молиться Матери, что его кровь не станет ядом для бывшего врага, а исцелением, что заморозит болезнь на некоторое время.
Тягучие темно-синие капли медленно полились в беспомощно раскрытый рот. Сглотнул, не стал позориться и плеваться. Ещё. Ещё. Не так уж он и ослабнет… Две долгие тяжелые минуты — и, повинуясь его желанию, тьма погружает айтири в сон. Таринель настолько ослабел, что даже не пытался сопротивляться. А ведь, когда они только встретились…
Мужчина сжал зубы, упрямо мотнув головой. Они выйдут отсюда оба. Они выживут, чего бы это ни стоило.