Драгоценность черного дракона
Шрифт:
Да, она не имела права судить. Но не смогла удержаться и не ударить в ответ.
Глаза в глаза — когда в чужих — опасная, дикая, безумная бездна. Пожалуй, ещё более опасная, чем в глазах Мастера. Этот алькон уже почти не делает разницы между чужими и своими. А свой для него пока только один.
Пальцы касаются чужой щеки — едва заметно. Прослеживают длинные рваные шрамы на лице. Её суть дрожит, желая исцелить и облегчить боль, но сейчас она не имеет права на это.
— Простите мои дерзкие слова. Мою неопытность, страх и гордыню. Я сделаю все для моего народа, как сделали это вы. Вы знаете, что я не лгу — мои слова легко проверить.
Тай молча достает из-за пазухи тонкую невзрачную каплю на ремешке, которую тут же отбирает айтири.
— Что ж… мы подумаем над этим предложением, — по чужому лицу ничего невозможно понять.
Она старается не слышать, что происходит за границами их личной маленькой тишины, не смотреть — но забыть это все равно невозможно. Чужие смерти раздирают душу, укутывая её в пелену безумия. Как он ещё держится?!
Йаррэ вскидывает голову — и сталкивается с внимательным взглядом чернеющих глаз.
— К этому привыкнуть невозможно…
Огрубевшие пальцы на миг касаются её шеи, скользят по острым ключицам — и исчезают.
— Скоро все закончится. Сидите тихо в своей клетке, если не хотите неприятностей, — разлепляет губы айтири.
У него неприятный голос — срывающийся, хриплый и почти скрипущий. И лучше не думать о том, как голос одного из тех, кто был известен своим чарующим пением, мог стать таким.
Миг — и они уже снова одни у колонны. Айтири и алькон словно растворились в толпе. Раздался какой-то особо истошный визг — и в воздух взвилась энергетическая плеть охранника, раскидывая и правых, и виноватых. Повезло увернуться немногим.
– Неплохо повеселились, девочки…
Равнодушный голос рыжего:
— Уберите мусор.
Ненависть ласково улыбнулась, точа острые когти и облизываясь.
— Ещё один такой взгляд — и охрана захочет с тобой поговорить, — Тай ухватила за плечи, разворачивая.
— Я бы тоже хотела с ними… поговоррить, — стон переходит в рычание, но она сдерживается, стискивая зубы, из последних сил.
Им нельзя привлекать внимание. Нельзя нарываться на неприятности.
В камеру обе следуют молча — а охранник — высокий, затянутый в броню наемник, особо не цепляется, разве что отпускает пару сальных шуток.
Едва слышно падают капли где-то дальше по коридору, оттуда, где ещё один спуск, где дышит ещё более нестерпимым холодом. Укутаться больше нечем — от одежды остались драные полосы, и этого не хватает, чтобы не давать холоду проникать дальше. Медленно кружится голова.
Нет, нельзя сидеть вот так вот, молча, словно она смирилась и сдалась.
— Я кое-что слышала, — эхом откликается подруга, опираясь о решетку, — ночью здесь есть возможность выйти, если не боишься умереть. Замок построен в буквальном смысле на костях — его когда-то строили первые заключенные, здесь же они и умирали. Долго мы тут не протянем, сама понимаешь… надо попробовать выйти и разведать обстановку. Альконов здесь практически нет, а охрана и прочие не рискнут высунуться и стать новой жертвой призраков.
— А нам это, стало быть, не грозит?
— Все возможно, но вряд ли. Они все жаждут свободы — мы можем их отпустить, и они это почуют.
— Замок-На-Костях… забавно, — страшно, — только вот что нам делать с этим альконом? Ты его, кажется, знала раньше? Он не выглядит воодушевленным перспективой освобождения.
— Знала… —
Усталая улыбка в ответ. Да, она знает. Что можно дать, кроме своей поддержки? Они не те, кто принимает сочувствие — это как жалость и даже хуже. Ведь это значит, что ты оказался достаточно слаб.
— Когда Кей отыскал меня, было уже поздно — я стала командиром элитного подразделения, меня ценили на службе, да и я привыкла. Обрела веру в себя. Загрубела. Мне не нужен был мужчина на всю жизнь — их и так полно вокруг. Что такое любовь… я уже забыла — да и не знала толком никогда. Он угрожал — я вызвала его на поединок — и победила. Альконы не могут ударить своих женщин, зато моя рука поднялась без сомнений.
— Он ушел? Расторгнул договор?
— По факту договор продолжал существовать, но принудить меня уже никто не имел права. Дело замяли, а потом… потом уже стало не до того. Новая война. Наш проигрыш… Все, что я успела сделать — замаскироваться под глупенькую девчонку, которая умерла на моих руках.
Да, к убийце меры бы принимали куда более… суровые…
Спросить или не стоит? Но слова уже сорвались с губ
— Как ты это вынесла? Все, что они с тобой творили?
В прозрачно-серых глазах — пустота. Сколько демонов таится на их дне?
— Я запоминала. И одновременно — отключила разум от своего тела. Они решили, что я тронулась умом, а я спала внутри собственного тела — и ждала.
— Думаю, ты ждала не зря…
Здесь не было окон, да и чувство времени изрядно притупилось, но вечерний обход тюремщиков помогал быть… в тонусе. Спрятаться, замаскироваться под стенку, растечься тряпкой по полу — лишь бы не провоцировать их почти обнаженным телом в обрывках одежды. Возможно, помогли амулеты Тай, или просто судьба сегодня была милосердна — чего не скажешь о некоторых пленниках.
Она не стала затыкать уши. Впитывала и ругань, и плачь, и стоны, и чужую боль. Она тоже должна — запомнить. И никогда не забывать — чтобы остаться собой несмотря ни на что. Чтобы не шагнуть в пьянящее безумие двумя ногами. Одной и так увязла.
А на грани сознания бьется липкий страх — что если Мастер не сдержит обещания? Что если он не сможет задержать Аррона? Ненависть мешается с признательностью… она запуталась. Просто запуталась.
Скрип. Тихий шелест. Едва уловимое дуновение магии — и перед ней стоит мортэ Кейнарэ. Темные глаза опасно щурятся, но смотрит он на Тайлу. Смотрит внимательно, тяжело, словно прощупывая взглядом насквозь — и темнеет лицом ещё сильнее. На скулах вздуваются желваки.