Дракон под маринадом
Шрифт:
— Меня зовут Франко, — важно представился толстячок, а я криво улыбнулась, но, подумав пару секунд, решила сменить свой гнев на милость, в конце концов, это ведь, в самом деле, не его вина.
— Я — Мицио.
— Да уже все знают, что ты стал комми Томмасо Карреттони, — заявил он мне, а я так и замерла, раскрыв рот.
— И что?
— Ну, завидуют потихоньку, он же лучший шеф на потоке.
— А я говорил, что он хороший парень! — раздался в голове довольный голос предка, а я поспешила от него отмахнуться, он уже достаточно помог мне сегодня.
— И
— Я нет, время всё расставит по своим местам, а вот те две задние парты точно замышляют какую-то гадость, — совершено спокойно заявил Франко, достал непонятно откуда яблоко и с хрустом откусил кусок.
— А ты откуда знаешь? — не то чтобы я ему не верила, парни с задних парт действительно бросали на меня злобные взгляды, но всё же.
— Да тут вообще всё просто, во-первых, один из них комми Лучьянно, а все знают, что они с Томмасо друг друга терпеть не могут, ну а во-вторых, они уже приклеили записку о том, что ты идиот, на твою спину, а ты даже не заметил, — всё так же флегматично заметил толстяк, дожевывая яблоко. А я и в самом деле, вывернувшись под хохот класса, умудрилась стянуть со своей спины бумажку с оскорбительной надписью.
От расправы этих спасло только то, что профессор уже заходил обратно в кабинет, а распускать руки при нём было чревато.
Так и просидела остаток уроков, кипя внутри как чайник.
В большую залу, в которой трудилась сразу куча народу, я входила на взводе. День вышел длинным и тяжёлым, настолько, что голова шла кругом, а то, что мне придётся отпахать ещё столько же, совершенно не улучшало моего настроения. Хотелось есть, пить, в туалет, а потом так и вообще по возможности лечь где-то в сторонке так, чтобы никто не трогал.
— Как прошёл первый день? — из клубов пара вынырнул Томмасо, перепугав меня до полусмерти.
— Могло быть и лучше, — врать у меня просто не было сил.
— Хм, а у меня не очень хорошие новости, но давай сначала тебя покормим, — Томмасо крепко вцепился в моё плечо и повёл в противоположную сторону, — заодно познакомлю тебя с сеньорой Софи.
— Сеньорой? — я даже потеряла дар речи. — Ведь в академии нельзя учиться девушкам!
— Она и не учится, а учит, а что до девушки, — Томмасо многозначительно помолчал, — хотя духом Софи, бесспорно, моложе многих!
— Ах ты пакостник малолетний, — раздалось громовое и мимо с приличной скоростью пролетела скалка, заставив меня вздрогнуть всем телом.
— Спокойно, — и Томмасо ввёл меня в зал, где во главе огромного стола и в самом деле обнаружилась дама весьма преклонного возраста со скалкой в руках.
— Ах, Томми! Иди сюда, мой апельсинчик, неужели ты решил порадовать старуху своим присутствием? — назвать эту даму старухой у меня бы язык не повернулся. Сухая, подтянутая, с идеально прямой спиной, в тонком шелковом платье яркого фиолетового цвета, золотых украшениях и с яркой помадой на губах она, скорее, походила на пеструю райскую птичку в царстве белой униформы.
— Вот
— Милая Софи, — мой шеф с обожанием в глазах поспешил чмокнуть даму в щеку, — я привёл к вам моего комми, потому что ему в первую очередь надо знать, у кого учиться искусству раскатки пасты.
— Ах ты, мой подлизунчик, — Софи ощутимо потрепала Томмасо по щеке, — показывай своего помощника, надеюсь, хоть его родители научили такту и уважению к старшим?
Томмасо молча выдвинул меня из-за спины. Прошло несколько секунд в полной тишине. Я смотрела на единственную женщину в академии, а она смотрела на меня.
— Я приятно удивлён, что в этом храме кулинарии нашлась такая жемчужина, как вы, — проблеяла я робко. Понимала, что совершенно точно несу полнейший бред, но ничего не могла с собой поделать.
— М-да, манерам научить научили, а кормить в процессе точно позабыли, — констатировала Софи, разглядывая меня с ног до головы, — но мы это исправим! Так, вишенка на моём торте, ты свободен, — заметила она, обращаясь к Томмасо, — заберёшь своё чудо через час.
Мой шеф тут же поспешил ретироваться, оставив меня одну.
— Так, смертники, что встали без дела? Парпаделли сами себя не сделают! Живо за работу! — рявкнула Софи, заставив меня вздрогнуть. Вот это голос! Ей бы генералом в армии быть.
Толпа учеников вокруг тут же кинулась за работу, а меня повели в соседнее помещение.
— Второй год, а мозгов как у младенцев, — ворчала дама.
— Вы с ними хорошо управляетесь, — я даже не подлизывалась, просто констатировала факт. Софи кинула на меня внимательный взгляд и поставила кастрюлю с водой на огонь.
— Сколько соли нужно для правильного приготовления пасты? — поинтересовалась она, хитро смотря на меня.
— Вода должна быть солёная как море или как слеза, — тут же нашлась я.
— Неплохо, значит, ещё не все потеряно, — таков был ехидный ответ мне, а я растерялась. Интересно, что надо сделать, чтобы получить от неё похвалу и как у Томмасо это получилось? Надо будет обязательно у него разузнать.
Софи же не теряла времени, и пока вода закипала, сдобренная приличной порцией соли, она достала из холодильной камеры за своей спиной тёмную бутылку. Поставив на огонь сковородку, она виртуозным движением открыла бутылку и на ещё холодную сковороду потёк тёмно-красный томатный соус.
— Будешь себя прилично вести, научу его готовить, — заметила Софи, внимательно смотря на меня, а я тут же запустила палец в соус. Ммм! Просто невероятно вкусно!
— Это просто потрясающе! — сказала я, чуть закатывая глаза. В самом деле, я много пробовала томатных соусов, почти у каждой семьи был свой собственный рецепт, но этот. Это было просто выше всяких похвал!
— И как давно ты сбежала из дому? — поинтересовалась Софи, а я подавилась соусом и некрасиво закашлялась.
— Почему вы обращаетесь ко мне как к девушке? — хотелось бы, чтобы в голосе было побольше возмущения и оскорблённого самолюбия, но получалось у меня откровенно паршиво.