Дракон среди нас
Шрифт:
Йеруш отошёл, растирая охристую краску пальцами — она явственно пахла маслом и ещё чем-то едким.
— И ты сейчас что-нибудь узнал? — с ледяной вежливостью спросил Тархим.
— Да, — вполголоса ответил Йеруш, подстраиваясь к его шагу. — Краски у него любопытные. А сам художник никудышный, из какой дыры вы его вытащили?
Губы Тархима сложились куриной гузкой.
— Градоправителю рекомендовали его весьма чиновники из канцелярии, изучив премногие заявки, представленные…
— Ясно.
Круто развернувшись, Йеруш Найло размашисто пошагал обратно к художнику, перебил его на полуслове
— Тень — никогда не сажа. Тень — цвет основы плюс цвет объекта.
Художник открыв рот, смотрел на эльфа мгновение, другое, потом сухо сглотнул, дёрнув кадыком, и быстро-быстро закивал. Найло назидательно потряс измазанным в краске пальцем и столь же размашистым шагом вернулся к Тархиму.
— Что ты ему сказал? — тут же требовательно вопросил тот.
— Кое-что о картине, не бери в голову, — Йеруш дёрнул верхней губой и сунул в рот измазанный палец.
— Так ты ещё и в картинах разбираешься, — куриная гузка грозила впитать в себя всё остальное Тархимово лицо. — Я думал, ты водный гений, но ты ещё и красочный! Впечатляющий охват знайства.
Йеруш сильно прикусил палец и некоторое время его мусолил, прожёвывая первые восемь ответов. Потом выдохнул и неохотно пояснил:
— Я знал одну художницу в Университете.
— В Университете?
— Это такое место, где хранят охваты знайств и раздают их всем, кто сможет взять.
Тархим плавно махнул-повёл рукой, словно говоря: «Пренебречь!».
— Быть может, в Эльфиладоне это так. У нас же раздают строго необходимые, тщательно отмеренные знайства.
Йеруш фыркнул.
— И раздают их исключительно достойным особам.
— А как узнают этих достойных? — спросил Йеруш, чувствуя, как в груди вскипает, и не ожидая ответа. — Или их не узнают, а просто определяют? Выбором других особ, самоназначенных достойными?
Глаза Тархима забегали.
— Такое закукливание — идиотизм, мешающий развитию науки, — отрезал Йеруш. — В Эльфиладоне раньше ходили по этому пути. Когда каждый день, каждый год нужные знания просто не достаются людям, которые могли бы совершать прорывы, делать открытия! Но их считают недостойными знаний, а вместо этого пытаются впихнуть бесценную информацию в неблагодарные головы. Да, в головы каких-нибудь знатких дуболомов или тупеньких детей богатеев, которым эти знания обычно в захухру не упёрлись, потому выходит невпихуемо.
Дай Йеруш себе труд посмотреть на Тархима — увидел бы его розовеющие уши и понял, что какому-то очень умному эльфу стоило бы заткнуться ещё до того, как он открыл рот. Но Йеруш на Тахима не смотрел, поскольку Тахрим его раздражал, и вообще его всё раздражало, потому Найло просто давал выход злости, срываясь на первом подвернувшемся предмете.
— А потом какая-нибудь незначительная ёрпыль вроде вильнувшего водного горизонта окажется не-ре-шаемой проблемой! О которой надо аж в соседних городах орать, потому как рядом нет никого, кому давали нужные знания, кто теперь умеет их применять! И самоназначенные достойными не сумеют решить простой проблемы, даже если оборут все города на свете, ведь спустя десятилетия тщательных отмерений они все оказались слишком тупыми! Слишком тупыми, чтобы
Тут они наконец свернули в кварталы, поражённые колодезным иссыханием. Тархим указал на это, и Йеруш ускорил шаг, мгновенно забыл о теме, которую столь страстно только что развивал.
Дорога тут когда-то была посыпана гравием, но теперь об этом остались по большей части камешки-воспоминания. Зато улица расширилась, а дома усохли, и сразу стало легче дышать.
Тархим какое-то время мрачно сопел, не без труда поспевая за длинноногим эльфом, а потом заговорил:
— Может, в твоих краях и заведено обучать всех желающих зазнаек, но не хотел бы я подобной участи родной земле. Не всякому человеку положены знания, поскольку не всякий способен ими пользоваться в силу природного недостатка ума. Достаток ума же определяется происхождением и воспитанием.
— Во многом, — неохотно буркнул Йеруш, вертя головой.
«Без всего этого — развился бы ты настолько, чтоб хотя бы суметь произнести слово „гидрология“?»
Самый верх квартала был двухэтажным, но от него вниз стекали уже совершенно сельские домики. Йеруш отмечал иссохшие деревья в палисадниках, отсутствие диких птиц и даже вечно рыскающих под ногами крыс, кошек и кур, молчание собак.
— Я хочу сказать, — раздельно, как глуповатому ребёнку, втолковывал Тархим, — человеку, который всю жизнь будет растить рожь, требуются знания о выращивании ржи. Ничего более. Что толку обучать его заморским языкам или географии?
— А вдруг, если бы его обучили, он бы стал картографом? — походя окрысился Йеруш. — Он же не должен только растить рожь, если так делали его предки! Или ковать железо, или работать в банке…
— Ну конечно должен, — удивился Тархим.
У Йеруша покраснели щёки и кончики ушей, и в какой-то миг Тархиму пришла дурная мысль, что Найло сейчас его облает. Но эльф лишь принялся злобно плеваться словами, смысла которых Тархим сперва не уловил:
— Конечно, удобно не давать образования всем желающим и способным! Удобно тщательно его дозировать! Это отличный способ хранить в покое самоназначенных достойными! Ну а что, отличный план: каждый будет ступать сугубо в предопределённый след, и тогда никто не сможет выбресть на дорогу, по которой ходят самоназначенные достойными. Ни у кого случайного на это не окажется знаний, связей и умений! Однако для общности в целом это скорбный путь.
— Только такой путь и достоин, — упёрся Тархим, наконец поняв, о чём толкует Йеруш. — За моей спиной стоят незримо поколения предков, служивших своим городам. Все они, как и я, все были ревнителями либо высшими канцелярами, иногда чернильными приказчиками или чинарями…
Голос его обрёл торжественность, и Йеруш скривился мимолётно. Он очень хорошо знал этот тон.
— Они стоят за моей спиной, а я продолжаю их дело, — вещал Тархим. — Я знаю, куда мне идти и каким быть, как поступать должно и как правильно. Так же твои предки стоят за твоей спиной. Знаткие учёные, верно? Я с самого начала понял, что ты из знаткой семьи, обычник бы так не гневался на канцеляра.