Драконьи булочки
Шрифт:
Женевьева язвительно ухмыльнулась. Я бросилась к первому же столу, выхватила вилку у одной из сестер Бинни и отправила в рот кусочек мяса.
По спине прокатился огонь, желудок содрогнулся, заявляя, что он этого не примет.
Мясо и правда было невозможно есть. Оно обрело горьковатый вкус, как будто его натерли полынью. С усилием проглотив кусочек, я попробовала овощи – то же самое.
– Во “Вкусе навсегда” вы можете быть уверены, что вас не отравят! – мелодичным голосом пропела Женевьева. – У нас строжайший контроль качества
Подбежала Элли – ее личико дрожало, домовичка чуть не плакала. Она тоже попробовала мясо и овощи, содрогнулась всем телом и вдруг замерла, пристально всматриваясь в тарелку.
– Фасоль! – воскликнула домовичка и прижала руки к щекам. – Тут невозможно было догадаться, госпожа Джина!
Она выхватила аккуратный стручок фасоли, понюхала его и показала всем.
– Вот, смотрите! Это не фасоль, это полынник! Фасоль и полынник можно отличить, только когда они на грядке, по ботве! А потом – ох, уже нет. Полынник абсолютно ничем не пахнет, но он придает блюду горечь!
Народ загудел. Все прекрасно понимали, что я не стала бы травить поселян и не знала о полыннике – меня подставили. От обиды у меня защипало в носу, и я сжала душу в кулак, чтобы не расплакаться. Женевьева и так торжествует, не доставлю ей удовольствия своими слезами.
– Подстава! – шеф Ристерд громыхнул кулаком по столу, и соседи поддержали его. – Подстава!
– Гвинни Паттисон! – я обернулась к Гвинни, которая сидела за столом с привычным надутым видом. – Что я тебе плохого сделала, что ты так поступила? Хочешь сказать, что не знала о полыннике?
Гвинни, упитанная девица с туго заплетенными светлыми косами и угрюмым выражением лица, откинулась на спинку стула и ответила:
– Не знала. Сама его ем.
Алпин, побледневший и решительный, шагнул вперед и отчеканил:
– Никакой свадьбы. Ни-ка-кой!
Гвинни на это только фыркнула.
– Не больно-то и хотелось. С мужьями только расходы. Очень оно мне надо, носки твои по всему дому собирать. Аж кушать не могу.
Я готова была поклясться, что все она знала и понимала – да только ей щедро заплатили за подмену. Так щедро, что Гвинни плюнула соседке в лицо.
– В пекарню можешь больше не приходить, – сказала я. – Ни крошки тебе не продам, так и знай.
Гвинни фыркнула. Я прошла к своему месту, обернулась на Орана и поняла, что все-таки расплачусь.
– Несчастный, несчастный случай! – Кимбер, объевшийся бесплатного мяса, вспомнил, что он, вообще-то, староста здесь, и решил взять дело в свои руки. – Это бывает, бывает. И я не дурак, нет, не дурак, я вижу, что тут подстава, пусть и ненамеренная, ненамеренная. Наша Гвинни та еще жадина: если за фасоль заплатила, то съест ее до капли, пусть она и полынник!
Люди рассмеялись. Жадность Гвинни давно вошла в пословицу – впрочем, сама Гвинни нисколько не переживала по этому поводу. Особенно
– Так вот что я постановил, – продолжал Кимбер. – Второй этап конкурса обнуляется, обнуляется. Победу госпоже Женевьеве не засчитываем, не засчитываем. Как и поражение Джине, Джине. Все решится на этапе десерта! Кто приготовит лучший десерт, тот и победил, тот и победил!
Женевьева сердито сжала губы в нить. Я подошла к Орану, взяла его за руку и попросила:
– Давай уйдем отсюда поскорее.
Он кивнул и принес мне пальто. Мы вышли на улицу – женщины с нескрываемым сочувствием смотрели на меня, Мэри подошла и обняла.
– Джина, ты ни в чем не виновата, – сказала она. – Я клянусь, Гвинни подкупили. Слышала, что такие козни не редкость на конкурсах.
– Я тоже об этом слышала, – вздохнула я. Поддержка подруги и сочувствие жителей Шина были словно объятие – да, меня подставили, но я не осталась одна.
– Ты не должна переживать. Вот пообещай мне, что не будешь, – потребовала Мэри, но ответить я не успела. На улицу вышла Гвинни, застегивая пальто, и Мэри тотчас же взяла ее за рукав и отволокла в сторону с самым свирепым видом.
– Не ври мне, Гиневра, ты никогда не будешь есть полынник, – проговорила она. – Сколько тебе заплатили за то, что ты отдала его как фасоль? Не прикидывайся дурой!
Мы всей компанией подошли сзади, и Большой Джон постукивал кулаком о раскрытую ладонь с самым отчаянным видом. Но Гвинни было все равно: она посмотрела на нас с отменным равнодушием и ответила:
– Никто ничего мне не платил. А если бы и платил, разве я рассказала бы?
Тоже верно: Женевьева щедро выложила деньги не только за полынник, но и за молчание. Ей ни к чему дисквалификация.
– Другой вопрос, откуда у тебя столько полынника? – спросила я. – Или это некоторая франшиза способна доставить сюда столько этой дряни, сколько потребуется?
Женевьева знала, какое блюдо мы будем готовить. И покрутилась в поселке достаточно, чтобы знать, у кого какие запасы. А потом заказала полынник из столицы так же, как мы заказывали манго, получила коробку и отнесла Гвинни.
– Не знаю ничего ни о каких франшизах, – ответила Гвинни. – Говорю же, сама его ем. Да, невкусно. Но не выбрасывать же.
– Чем в таз, лучше в нас, – пробормотал Большой Джон. – Ни крошки хлеба тебе, ни кусочка батона!
Гвинни только плечами пожала.
– В другом месте продадут. Сомневаюсь, что вы тут задержитесь.
Глава 12
– Завтра я буду готовить фруктовые торты с желе, - сказал Оран, когда мы направились в пекарню. – Они всегда у меня хорошо получались.
Даже если ты проиграл, то все равно нужно вставать и идти работать. Работу никто не отменял, люди уже стояли у дверей в ожидании и смотрели на нас с искренним сочувствием.