Драконьи булочки
Шрифт:
– Ты можешь не уходить. Но у тебя просто ничего не будут покупать. Тебе же говорят: народ на пустошах любит честных. Так что умей проигрывать с достоинством.
Женевьева прошипела что-то неразборчивое, но определенно нецензурное, и выбежала из Зала собраний. Провожали ее заливистым свистом и веселыми возгласами. Когда хлопнула дверь и брань проигравшей оборвалась, то Мэри спросила:
– Джина, а у тебя в пекарне еще будут такие трифли?
Я с улыбкой посмотрела на Орана – тот кивнул и ответил:
–
Не знаю, что в нем встревожило меня, но я вдруг схватила Орана за руку, ведомая тем глубоким чувством, которое, наверно, и было сутью истинной пары. Оран посмотрел мне в лицо и выдохнул:
– Прочь отсюда…
И выбежал на улицу, не оглядываясь. Я рванула за ним и, вылетев из здания, споткнулась и едва не упала, почти окаменев от страха.
В небо поднимался огромный дракон. Его чешуя была цвета старой бронзы, в глазах пылал огонь, а по мощной груди скользила полоса старого шрама. Вышло солнце – подсветило широко распахнутые крылья, превратив их в паруса волшебного корабля.
– Оран… – прошептала я, захлебываясь в невероятном, неведомом доселе восторге и облегчении.
Проклятие снято! Его больше нет!
Оран теперь свободен, наконец-то свободен! И мы сможем жить без оков, наложенных его родней!
На улицу высыпали поселяне – и закричали, замахали руками, принялись бросать шапки в воздух, приветствуя своего дракона. Я смотрела на бронзовую вспышку в небе, не в силах оторвать от нее глаз, и сердце наполняло то всеобъемлющее чувство, которое можно было назвать только любовью.
И это уже не было той любовью, которую дает суть истинной пары. Моя любовь проросла из дел – из поддержки, заботы, нежности.
И из общей работы, куда же без нее. Мы и дальше будем работать вместе – я собиралась сделать “Пекарню Джины” самой популярной на Макбрайдских пустошах, и никакие франшизы мне в этом не помешают.
Дракон сделал круг над поселком, начал снижаться, и я вдруг услышала голос Орана, звонко раскатившийся в голове:
– Держись! Сейчас мы будем летать!
Я и опомниться не успела – изогнутый драконий коготь подхватил меня за воротник пальто, под ногами раскрылась пустота, и земля вдруг оказалась далеко-далеко внизу.
Всюду был ветер. Я сразу же потеряла шапку, потоки ревущего воздуха поднялись и загрохотали в ушах, отхлестав меня по лицу. Дракон перехватил меня: теперь я не болталась, а была крепко и осторожно сжата в его когтях.
Наверно вот так в древности драконы похищали девушек из людских селений, чтобы взять их в рабыни.
– Не урони меня! – прокричала я, захлебываясь от восторга. Мир раскрылся подо мной весь, от края до края – лег горностаевой мантией: белым-бело, с темными мазками лесов и пятнами людских поселений.
С высоты он был бесконечно беззащитным и хрупким. И дракон, который мерно взмахивал
Только теперь я поняла, чего все это время был лишен Оран – и что к нему наконец-то вернулось. И мы летели над Макбрайдскими пустошами вместе, разделив это возвращение на два сердца.
Эпилог
Конечно, Женевьева сдержала слово и никуда не уехала. “Вкус навсегда” продолжил работу, гостеприимно открывая двери для посетителей, вот только никто не входил в них. Поселяне встали дружным строем против обманщицы – на Макбрайдских пустошах не любят, когда кто-то не выполняет обещания.
К новому году “Вкус навсегда” закрылся. Из здания вывезли столы и стулья, стенные панели, витрины и печи, и оно снова стало тем, чем было – старой заброшкой. Какое-то время на ней еще болталась забытая ткань вывески с надписью “Здесь вкусно всегда!”, но в один прекрасный день она исчезла.
Я могла торжествовать и праздновать победу – но у меня не было времени на злорадство. Надо было работать. Люди привыкли завтракать и обедать в моей пекарне, а вечером устраивать в ней романтические ужины, так что дела шли хорошо.
– Вот теперь мне даже спокойней стало, – как-то раз признался шеф Ристерд, вытирая носы своей малышне. – Знаю, что они хорошую еду едят! Я-то разве повар? Да, хрючева какого-нибудь могу наварить, но детям-то не хрючево нужно. Ну, ребята, что надо сказать тете Джине?
– Спасибо! – хором пропела маленькая троица, и шеф поинтересовался:
– На свадьбу-то пригласишь?
Я улыбнулась.
– Конечно. Весь поселок будет гулять.
На пустошах всегда было так: ты делишь с людьми свое горе и обязательно зовешь их, когда у тебя радость. А свадьба была не просто радостью – обретенным счастьем для нас обоих.
Платье я заказала в столице, выбрав тот классический фасон, который равнодушен к переменчивой моде. Маленькие рукава-фонарики с тонким кружевом, россыпь жемчужин по аккуратному вырезу и поясок под грудью. Платье струилось легкими волнами, оно подходило к любой фигуре и, примерив его и посмотрев на себя в зеркало, я подумала: однажды моя дочь увидит его и скажет “Мама, ты настоящая фея!”
Не знаю, откуда пришло это видение. Я смотрела в зеркало и видела маленькую девочку с темными волнистыми волосами – она замерла, восторженно рассматривая меня и не замечая, как крошится круассан в ее пухлых ручках.
Видение было со мной несколько мгновений – но от его нежной хрупкости мне захотелось плакать.
День нашей свадьбы выдался снежным и вьюжным, словно все наши недруги хотели помешать нам с Ораном войти в храм. Мой дракон, одетый в торжественный темный костюм с маленькой розой в петлице, сжал мою руку и негромко сказал: