Драконофобия в контракт не входит
Шрифт:
Дед Зимник потянул за ухо шапки и принялся разоблачаться и из одежды, и из магической ипостаси. По мере того, как шуба, кушак и все остальное отправлялись в сенцы, перед нами представал элегантный пожилой мужчина в строгом сером костюме. Ледяной посох у стены превратился в изящную трость.
Граница между хозяином Отрогов и Лифантием Стерховым оказалась трудноуловимой. И вот уже высокий (но не огромный) седовласый маг поглядел в зеркало у двери, удрученно щелкнул языком, проведя рукой по серебристой щетине на подбородке, и прошел мимо нас к третьему креслу.
— Присаживайтесь,
Трость Стерхов взял с собой к камину. Небрежно начертил ее кончиком вспыхнувшие алым закорючки на полу, и часть свечей в комнате погасла. Стало гораздо уютнее.
— Древние руны, — с улыбкой обратился ко мне колдун.
Я ошеломленно кивнула. И все-таки это было то же лицо, только без бороды и жутковатого приложения к униформе, вроде заиндевевших белков глаз.
— Как там, в Сильверграде? — учтиво поинтересовался Стерхов.
— Пока стоит городишко, — кратко сообщил Петр.
Он пришел в себя и выглядел, как обычно — в глаза вернулась лукавая ехидинка, словно он действительно беседовал не с исполняющим обязанности древнего лесного существа, а со старым знакомым — магом-коллегой. И все же там что-то таилось, в глубине этих глаз. Растерянность?
— Я помогу Маше, — пробормотала я.
Быстренько удалилась на кухню. Нет, в этом разговоре я не чувствовала себя лишней, напротив, постоянно ощущала на себе невидимый взгляд Стерхова. Он словно приглядывался, прислушивался, изучал, действуя какими-то своими, древними силами, а моя магия почему-то пыталась восстать. Никогда прежде я не воспринимала «акциатто» ка отдельную от меня силу. Ночь открытий просто.
На кухню меня влекло любопытство. Если немедленно не узнаю, откуда Петя знает Стерхова-Зимника, умру!
Маша притопывала у сияющей серебристыми гранями современной кофеварки. В каталогах крупного поставщика «Комфорт-плюс», с которым мы сотрудничали в «Скрупулеззо», такие стоили как автомобиль бюджетного класса.
— Давай помогу, — предложила я.
— Ага, — согласилась Машенька. — Нарезку подадим.
Пыхтя от усердия, девочка достала из огромного холодильника (смешно, да) связку колбас и круг сыра.
— Кофе-кофе, — проворчал ребенок. — Нешто наешься этим кофе. Бутербродики вот — это уже сила. Эх, сюда бы дядю Петю. Помнишь, как он…? — Маша изобразила, как Петр нарезал продукты на маяке. — Ты еще в него не влюбилась? А я бы влюбилась.
— Ну… — неопределенно протянула я.
— Люди и за меньшее влюбляются, — с видом знатока сообщила Снегурочка. — Это Алена так говорит.
— Да, твоя Алена в этом разбирается… Машунь, ты лучше скажи мне, как твой дедушка дядю Петю узнал? За маму его спросил, за отца…
— Ты не знаешь? — девочка округлила глаза. — Дедушка дядю Петю когда-то спас. Он тогда был совсем маленьким. Его ведуны похитили, проводником хотели сделать. Мама дяди Пети тоже была
Снегурочка горько вздохнула.
— Все будет хорошо, — заверила я ее, — найдем Кощея, продлим договор. Останешься с дедушкой.
— А потом с Аленой буду жить, — подхватила Машенька, — если она замуж опять не выскочит. Она меня всему учит.
— А в школу?
Я подхватила поднос с нарезкой и ароматным хлебом, нарезанным крупными ломтями.
— Пока никак, — огорченно развела руками девочка. — Мне с людьми долго нельзя, они потом подозревать начинают… всякое. Я один раз в игровой комнате была, в торговом центре, с Аленой. Я там нечаянно мышку оживила, я не знала, что это вредное животное, я думала, это чей-то домашний питомец. Все девочки пищали.
— Как я тебя понимаю! — посочувствовала я.
Когда мы вернулись в комнату, между Стерховым и Ракитниковым уже вовсю шел деловой разговор, ради которого мы и прилетели. Петр, оживленный, с горящими глазами, извинился:
— Синтия, прости, я все рассказал сам. Но…
— … господин Стерхов и так мою подноготную знает, — тихо предположила я, выставляя поднос на кофейный столик, расписанный дивными птицами и алыми маками.
Стерхов кивнул.
— «Акциатто», — задумчиво проговорил колдун, — это многое объясняет. И усложняет. Теперь послушайте, что знаю я, Во-первых, кровь носителя этой редкой магии глушит поисковое заклинание, во-вторых, как выглядит Кощей, не знает никто: каждый раз после воскрешения его внешность меняется. В-третьих, ему необходимо каждый раз менять место хранения Иглы. В Солнечном немало ведунов-умельцев, способных найти и сундук, и зайца с уткой ради пресловутых Кощеевых богатств.
— Они настоящие? — удивилась я. — Заяц и утка.
— Когда как, — ответил Стерхов. — Бывали и из золота с каменьями самоцветными, и из глины, расписные такие свистульки, и живые.
— Вот только ума не приложу, почему во всей «Морковке» — Кощеевы следы, — с недоумением проговорил Петр. — Что он там забыл? Маги сначала с перепугу в Дождливом и Туманном дежурили, думали, он сразу на проклятые кварталы налетит, лютую месть творя, затем весь небоскреб оккупировали, а он так на связь с ними не вышел. Мой Локс, хоть и заговорщик, в основном сказал правду.
— Разносчик? — предположила я. — Ходит по городу, доставляет продукцию, а в «Морковке» больше всего клиентуры.
Стерхов кивнул:
— Если Кощей решил «потеряться», такая профессия скроет лучше всего: уборщиков, посыльных и службу доставки никто не замечает. Но зачем? Тут вам и армия, дурная, но покорная, на все готовая, и Источник, к которому Бессмертный триста лет рвался, а он… Ну год, ну два… но три терпеть, с его-то норовом?! Эх, Синтия, на добро или на зло ты с Кощеем магией поделилась?