Драконья оспа
Шрифт:
Мужчина и девушка, будто замершие античными изваяниями перед посетителем музея. А потом, когда музей закроется, они смогут ожить и начать, наконец, жить свою настоящую жизнь.
Мужчина — это Дима. Хотя по возрасту его стоило бы называть уже по крайней Дмитрием, но сей факт и он, и Оля и все остальные тактично игнорировали. Во всём его облике проскальзывала холодная, почти суровая сдержанность. Он, наверное, мог бы быть профессором, но отчего-то избрал путь иной — международные отношения или что-то около того. Но профессорский стиль незримо сохранил в манере общения — чуть сверху и с лёгким флёром снисходительности. Не-отеческой, поэтому общаться с Димой было не всегда просто. Густой голос и увеличенные толстыми стёклами очков глаза должны были внушать авторитет, если бы не некоторая «несдержанность»
Дима был ходячей энциклопедией и очень любил оперировать фактами, выстраивая из них логические цепочки. Видел многие закономерности и даже, что для Оли особенно удивительно — умел в прогнозы. Отчего Олю нередко трясло и подкидывало. По крайней мере, раньше. Сейчас уже нет.
И вообще он был словно рыцарь ночного образа, сотканный из печали и неторопливой чести. Возможно, где-то наедине цитирующий лирические стихи и поражая женщин глубиной взгляда. Но тут он был просто Димой.
А девушка — это Елена. Ольге часто хотелось продолжить — и про себя и вслух — «Валентиновна», но учитывая её молодой возраст, это выглядело бы странно. Так что Оля терпела. А Елена на самом деле была истинной Еленой Валентиновной: флюиды строгости, разумности и самоуверенности исходили далеко за пределы её стройной, подтянутой фигуры, будто созданной для любых дизайнеров мира. И любых художников. Серьёзно, есть такие люди, которые в любом мешке смотрятся красиво и гармонично. На которых «садятся» и смотрятся все вещи — что классические, что разбойные, что экстравагантные, что откровенно страшные. Елена — из таких. Вот и сейчас она одета вроде как в стиле винтаж: белая полувоздушная блузка, скованная узким чёрным сарафаном, ещё больше суженным ремешком по самой талии. На вороте сарафана — что-то вроде капли-галстучка, ярко-красного цвета. Сильно топорщившегося на хорошо выпирающем бюсте. Будто для подчёркивания собственных форм Елена ещё и скрестила руки под грудью, захватывая локоть длинными, музыкальными пальцами. Которые будто от излишней скромности норовили спрятаться за светлыми распущенными волосами. Интересно, как выглядит уход за такими? Оля-то в курсе, сколько может стоить иллюзия идеальных и здоровых блондинистых волос. Ладно, это больше из зависти. Всегда хотела быть натуральной блондинкой.
Ещё у Елены есть очки в пол-лица. Большие и круглые стёкла будто загораживают её от чего-то, выставляя дополнительный заслон и уменьшая глаза. Оля видела Елену без очков только один раз — случайно, когда той их забрызгало дождём, и пришлось протирать. Признаться, раньше она никогда не верила, что очки могут как-то особенно менять внешность. Пока не убедилась в этом воочию.
Лишённое стеклянной защиты, Еленино лицо приобрело такую наивность, что Оля тоже постаралась бы её скрыть. Её глаза были очень большими и глубокими — настолько, что ломали всю ровную и стройную архитектуру лица. Ещё и обрамлённые густыми и длинными рядами бежевых ресниц, которые, казались, даже издавали звук шуршания на каждый хлопок и могли запутаться, если моргнуть как-то неправильно. И сами глаза цветом напоминали расплавленное серебро с вкраплениями морской воды.
Такие глаза обезоруживали. Будто задавая смотревшему в них немой вопрос. Каждому — свой. И каждый — в самое сердце и в самую его боль. Такой взгляд нелегко выдержать и дать на него ответ даже самому себе. Поэтому, наверное, создатель и «наградил» Елену слабоватым зрением. Для душевного покоя её окружавших. Да она
Сколько Оля уже их всех не видела? Месяц, два? Мысленно прикинув, получалось года два. А будто ничего с тех пор и не изменилось. По крайней мере, Оля сразу ощутила душевный комфорт, который связывает собой только единомышленников. И тех, у которых начинка души будто состоит из схожего материала. Так что, ограничившись кивком Диме и Елене, она бухнулась на диванный край, ощутив попой его угольный изгиб. Елена, которую она случайно задела коленкой, не сделала ни малейшего движения, чтобы отстраниться от Ольги. И даже не обратила внимания на пошедшую складкой тёмную ткань сарафана.
— Рады тебя видеть, — кивнул Дима. — Как ты?
Елена даже не попыталась скрыть усмешки, и ответила почему-то Кириллу, так и привалившегося спиной к стене напротив:
— Ну, если она сюда пришла… То как она?
Димин взгляд сразу нахмурился, пытаясь нащупать Олю через Еленино плечо. И та поспешила кивнуть и улыбнуться, показывая, что ничего драматического нет. Хотя может и есть.
— Слушайте, это конец, — презрев нормы приличия и не поинтересовавшись делами остальных, Оля откинулась на диванную спинку. Мысли, так стройно крутившиеся в голове по дороге, теперь никак не собирались собираться в нормальный язык и выходить через рот. Вместо этого получались какие-то междометия, эмоциональные выпады и страшно многозначительные таращенья глазами.
— Кажется, они решили делать вакцину от драконье оспы! Драконьей, представляете?! Она ж на людей через одно место влияет. Да только смертельных случаев немного. Ну, есть конечно, но не так чтобы прям все. Не, я понимаю, бешенство — там если заболеешь, то уже всё. А это… Ну, понятно же, что если оспа драконья, то и убивать она должна драконов! Нет, это совсем… Наглёжь ведь, полная. Я понимаю, если бы там кровь сначала взяли, смешивали бы. А то сразу вкатить… Они там не офигели, нет? Хорошо я ещё увидела… А если бы нет?
Оля вроде и готова была продолжать свой малопонятный выпад, но остальные её возмущением почему-то не заражались, а наоборот, становились серьёзнее. Ей даже почудилась неодобрительная суровость в стойком лице Димы. Елена с Кириллом ограничились внимательной задумчивостью. Это побудило Ольгу притушить поток сознания, задавив внутри себя тень обиды.
Елена свела руки домиком и потёрла подушечки пальцев друг о друга. А Кирилл попытался перевести всё на человеческий язык, если вдруг кто не понял:
— То есть ты опять попёрлась в лабораторию и поняла, что они вколют очередную дрянь, которая тебе определённо навредит?
Оля насупилась. В такой интерпретации всё звучало совсем не интересно и без вложенной Ольгой бравурности. Её ещё и виноватили, отчего сразу спало всё желание продолжать разговор.
— А как ты поняла, что это была драконья оспа? — перевела тему Елена, бездумно закидывая ногу на ногу, словно перекрёста рук ей уже не хватало.
— Увидела на ампуле, — буркнула Оля. — Вернее, на флаконе.
— Вряд ли они стали бы подписывать драконью оспу драконьей оспой, — до предела рационально вступил Дима своим ровным, но нетерпящим возражений голосом.
— А чего, вирус герпеса они б налили в склянку с подписью «драконья оспа»? — огрызнулась Ольга.
Повисла пауза — зерно беспокойства уже по-настоящему стало прорастать среди малочисленной компании.
— Хорошо было бы проверить, — рассеянно заключил Кирилл, неуверенно потирая сзади шею.
— Так давайте! — без обиняков оживилась Оля и рывком расстегнула молнию на рюкзаке.
Когда она извлекла злосчастный шприц, то мгновенно ощутила себя кем-то на сцене. Потому что всё «зрительское» внимание бесповоротно и однозначно сосредоточилось на ней. Вот уж когда эмоции публики накалились, а её эмоциональный спектр обрёл цвета.
В дружном порыве Елена, Дима и Кирилл отшатнулись, словно они — участники известной картины на библейский сюжет. Елена даже непривычно развела руки в стороны, словно собиралась ловить что-то большое. Например, мир. Дима и Кирилл же ограничились банальным нецензурным словом, которое при желании можно было принять за «ма-ать».