Драконья оспа
Шрифт:
— Ты его что? Сюда притащила? — забыв об обычно прохладном образе, Елена сделала такую мину, словно в Оле собралась вся гнусть этого мира. Оля даже на пару секунд растерялась и уже готова была предать себя анафеме за такой легкомысленный поступок. Пока не собралась и не вспомнила, в чём дело.
— И что?! — с вызовом пошла она в атаку. — Вам-то это как помешает что ли?
Внимательным и выразительным взглядом она прошлась поочерёдно по Елене, по Диме и, наконец, по Кириллу. Которые, будто уловив напряжение
Сначала расслабился Дима. Потом Елена. Под конец и Кир напустил на себя решительно-безразличного вида. Так всегда делают, когда осознали свой косяк и просят остальных тактично не заострять на нём внимания. Теперь все стали коситься на шприц без особого пиетета.
— Виталь! — в голосе Кирилла уже не осталось и тени беспокойства.
Эффекта неожиданности уже не получилось, но Оля всё равно вздрогнула, когда откуда-то сбоку раздался хлопок двери и в хоне видимости появился Виталий. Даже если его не знать, одного взгляда хватит, чтобы понять: Виталий — учёный.
Его халат идеально шуршит на каждый шаг, а весь Виталин вид во всю кричит о том, что ни халат, ни вообще этот бренный мир его не интересует. Только Наука. Только Знание.
Внешне Виталий был похож на стереотипного учёного — разве что без седовласой растительности вокруг головы — он был русоволосым. Но в очках. Какой оправы — неизвестно, потому что на Виталином лице любая смотрелась тяжело и громоздко. Плюс уши у него сидели несимметрично. Так бы никто и не обратил внимания, но очечный крен через переносицу не давал в этом усомниться.
И всё равно было в нём что-то до чёрта правильное, что могло заставить на него смотреть. И захотеть услышать то, что он скажет.
Горящими глазами и светлым лицом он уставился на шприц в Олиной руке. Той даже пришлось помахать им из стороны в сторону, чтобы убедиться, что их учёный завис не окончательно, а просто простраивает и отвергает в голове миллионы разных догадок, отчего его пальцы нетерпеливо подрагивали, как если бы он уже набирал ими текст нобелевского выступления. Всем бы иметь столько умных мыслей…
— Проверь, что в этой пробирке, — по-дружески «посоветовал» Кирилл. — Только осторожнее. Возможно, там драконья оспа.
Глаза Витали за толстыми стёклами плотоядно блеснули, и он, без тени испуга, вцепился в шприц и, не прощаясь, скрылся за незаметной дверью.
Ольга поудобнее откинулась на спинку дивана. Несмотря на то, что ситуация оставалась подвешенной, подвешенность эта зависела уже не от неё. А значит, можно чуть-чуть расслабиться. Елена тоже села удобнее, задев Ольгу плечом, а Кирилл, уставший стоять привалившись к стене, опёрся задом на тумбочку слева.
Да и в этом подвале, в общем-то, было своё очарование, особенно когда уже не надо пробираться по узкому лазу. Сродни тому,
— Спасибо… — само собой вырвалось полушепотом у неё полушепотом. Обращённое ко всем и ни к кому конкретно честное слово.
Впрочем, наползшая было томность быстро и одномоментно растворилась, заставляя всех как по команде напрячь мускулы и другие места.
В комнате неожиданно раздалось деликатное покашливание, которого быть здесь совершенно не должно было. Настолько деликатное, что каждому стало ясно — дело дрянь
В коридоре мелькнула опасная тень, и в комнате стало на одного присутствующего больше. И это был уже не Виталя.
— Я извиняюсь… Здравствуйте.
Его узнала только Оля. И запоздало подумала, что надо было брать в заложники кого-нибудь другого.
Глава 4. Инициатива, которая любит инициатора
Все считали, что Юра он родился с золотой ложкой во рту. Кроме него самого.
Богатая семья всегда накладывала на его жизнь общий лоска и холёности. Который самому Юре не нравился и будто даже душил. Если ты богатый, то нужно делать вид, что у тебя всё хорошо. И всё время подчиняться каким-то негласным правилам, чтобы оставаться со своими. Хотя кто они — «свои»? Задумываясь об этом, Юра быстро отошёл о них в сторону. И никто об этом не жалел.
Последнее время вопрос своего места в мире всё чаще тревожил Юрия. Как и остальные вопросы бытия теребят любого, вступающего во взрослую жизнь. Материальное благополучие, увы, не гарантирует благополучия морального.
Не сказать, чтобы Юра был любителем остроты или обладал склонностью к рисковому поведению. Поэтому гонки на скоростях и вещества обошли его стороной. Но определённо — тот, кто всю жизнь лежит на мягкой перине, не может не поглядывать в сторону йогского ложа из гвоздей. Хотя бы из чистого любопытства.
Поэтому, когда этим утром Юра ощутил на себе практически тиски смерти, сердце его мгновенно отозвалось ужасом. И желанием.
Нет, если вспоминать теперь, то особенно крепкой та хватка не была. Наверняка человека можно сжать ещё сильнее. Да и ссадина на шее практически о себе не напоминает. А если потрогать пальцем, то даже не чувствуется следа от острой иглы. И тем не менее, фантомное воспоминание так и будоражит кровь.
О том, как твоя жизнь перестаёт тебе принадлежать тебе. О том, как кто-то врывается в скучный и предсказуемый мир, чтобы поставить там всё кверху тормашками. И о том, как можно ни о чём не думать и просто быть увлечённом волной.